Снохождение (СИ)

— Бред! — воскликнула Миланэ, в который раз рывком поднявшись на кровати; она даже нечаянно чуть ударила пяткой Айни, которая сидела у неё в лапах.

Арасси, передразнивая чужой тон, манерно проговорила:

— Она мне говорила, что имеет на это право, и вовсе не в её характере просиживать здесь ещё целый год.

— Можно просить наставниц, чтобы уехать на место служения, а самой вернуться через год на Приятие. И всё, — не успокаивалась Миланэ.

Так нередко делают. Ученица уезжает туда, куда ей было назначено, и приступает к обязанностям сестры, а через год приезжает на Приятие. Такие исключения делают лишь в особых случаях, но этот — именно таков.

— Она уже хочет быть сестрой. Уже и сейчас, — сложила ладони Арасси, постукивая коготками и наблюдая за тем, как Шасна осторожно отпивает херес.

— Прискорбно, но Холли может дорого уплатить за это, — заметила Айни.

— Она всегда была невысокого ума, — с ровной душой сказала Шасна.

«Какие мы все разные», — подумала Миланэ, глядя на подруг в свете лампы и двух свечей.

— Но, в конце концов, это её выбор. Все мы выбираем в жизни, — после молчания снова молвила Шасна, отдавая кружку Арасси.

Но та, глядя на Миланэ, внимая разговору, вслепую протянула руку и не изловчилась поймать кружку, отчего та мягко упала на тонкое летнее покрывало.

— Как это «её выбор»? А дитя? — возмутилась Миланэ. — Почему она не призадумается о нём?

— Вдруг оно — нежеланно?

— Как — нежеланно? — такое не могло уложиться в уме андарианки Миланэ. — Как это может быть? Я поговорю с нею потом, поспрашиваю, что к чему.

Арасси испугалась, но так, манерно-деланно:

— Милани, ты с ума сошла, я это вам по большому секрету рассказала!

— Скажу, что почувствовала, — серьёзно ответила Милани. — Или сделаю вид, будто Карру раскинула.

— Только не рассказывайте никому, не рассказывайте… — деланно запричитала Арасси.

Так восклицая, Арасси ушла в кладовую, где находился бельевой шкаф, чтобы взять новое покрывало; Шасна решила, что ей негоже больше сидеть на чужой кровати, пусть даже это и кровать давнишней подруги по дисципларию, и взяла себе единственный стул в комнате.

— Зачем оно нам нужно — рассказывать… У неё своя жизнь, — устало молвила Шасна, усевшись и закинув лапу за лапу. Её сирна, необычно большая и скрытно-грозная, под стать хозяйке, со стуком упёрлась ножнами в спинку стула.

— Но нельзя ведь такое пропускать мимо ушей, верно?

— Милани, всегда хочется кого-то укрыть своим видением жизни и моралью, но редко в этом есть толк.

— Я только хочу помочь, — настаивала Миланэ.

— Она вряд ли посчитает твоё вмешательство за помощь.

— Тогда её дитю.

— Её дитя ещё ни в чём не нуждается. Оно ещё не родилось.

— Шасна, ты — жестока, — в устах Миланэ это прозвучало как глубокий укор. Чуть помедлив, необычно жёстко для себя добавила: — Всякое равнодушие может прозвучать как мудрость.

— Знаю.

Поняв, что назрел небольшой конфликт мировоззрений, Айни решила подытожить беседу:

— Будем надеяться, что ничего плохого не случится, — рассудила она и снова проиграла гамму на лютне. — Да поможет ей Ваал.

Тем временем Арасси уже вернулась и что-то там хозяйничала возле шкафа Миланэ; от внимательного глаза не ускользнул новая, не виданная ею раньше вещь. Любопытство прожгло, она взяла её в руки, начала разглядывать.

— Миланэ, а где ты его взяла, этот амулет?

— Подарили, — скромно ответила она.

— Миленький. Но странненький. Такие плетут где-то в Норрамарке, да? Верно, Шасни? Стиль схож.

— Дай взглянуть.

— Вот штука, от него пальцы жжёт, — Арасси заправски потёрла руки о шемизу.

Миланэ насторожилась, ведь она прекрасно знала о крайне высокой чувствительности подруги; например, её могло обжечь, если она брала в руки краденную вещь или защипать глаза, если с нею говорил некто, желающий зла. Но большущей проблемой было то, что Арасси, во-первых, не придавала своей чувствительности хотя бы капельку должного внимания, а во-вторых, совершенно не умела интерпретировать свои чувства. То, что ей обожгло пальцы, могло означать что угодно, в том числе и глубокое чувство, с которым подарил амулет Хайдарр. А могло значить, что он — попросту краденый.

Внимательный взгляд Шасны, тем временем, изучал амулет со всех сторон. Он явно заинтересовал её.

— Это зубы белого волка, — настолько многозначительно произнесла она, что все притихли, как мыши.

— Вероятно, редкость, — вопросительно-неуверенно отметила Айни, мало чего смыслящая в живности и охоте.

— У нас да, та ещё редкость, — подтвердила Шасна.

— Ну, здесь, в Ашнари, вообще волков очень мало.

— Я имею в виду Империю. У нас нет белых волков — водятся только на севере.

— Скорее всего, он из Амастилаара. Или Норрамарка, — выглядывала Миланэ из своей кровати, навострив ушки. — Так мне говорили.

— Похоже на то, — ответила Шасна, но без уверенности. Она сузила глаза, словно щурясь от солнца, и так глядела на амулет, а потом протянула его Миланэ, но её руку перехватила Айнэсваала, отложившая лютню в сторону. Лютня встала неустойчиво, а потом упала грифом на бедро Миланэ. Дочь Андарии бережливо подобрала инструмент.