Снохождение (СИ)

Затем у неё приключилось короткое, романтически-трогательное приключение с новеньким главой стражи главных врат Сидны. Все подруги считали, что Миланэ совсем не зря завлекает львов в термы, прикрываясь тем, что-де ей надо изучать все нюансы стальсы, и понимающе, с хитрецой улыбались. Но всё это были враки и глупости, и только Мтаал, сын далекой западной провинции Листигия, смог подступиться к ней; надо сказать, что он нравился очень многим ученицам, даже сёстрам, но Миланэ покорила его своей андарианской внешностью и таким же характером: неприступно-мягким, обходчивым, беззлобным. И, конечно, стальсой. Самое главное, что он был романтичным, очень хорошо воспитанным, но настойчивым; с ним Миланэ почувствовала себя желанной, и не преминула этим воспользоваться, как всякая самка — давала подступаться медленно, шажок за шажком; он писал ей трогательные письма, в которых делал много забавных ошибок, хотя видеться они могли сравнительно часто, небезуспешно пытался поддерживать интересные беседы, был искренен и добр, и Миланэ даже раз втайне подумала, что если бы не её судьба Ашаи, не сей статус, то она даже — невероятно! — могла бы выйти за него, уехать в Андарию, осесть где-то недалеко от отцовского дома и принести трое детей, или даже четверо. Она к нему привязалась (почему-то страшась называть это «влюблённостью»), и с желанием и радостью однажды сдалась ему, но через луну вышло так, что ей на две недели пришлось уехать с наставницами в Криммау-Аммау, а затем сразу в провинцию Аарв-Найсагри; вернувшись, обнаружила лишь прощальное письмо — Мтаалу пришлось уехать в далёкую-далёкую Кафну, за синее море. Поплакав немного, она стала ждать ещё одного письма, ведь он не оставил обратного адреса — видимо, сам не знал. Получив кратенькую весточку из Кафны аж через три луны, Миланэ ответила самым лучшим письмом, на которое была способна, использовав всё мастерство в искусствах сочинения и каллиграфии. Они ещё переписывались два раза, а потом Мтаал пропал — видимо, жизнь захватила; как бы там ни было, Миланэ всегда вспоминала его с тёплой грустью, желая всего хорошего в жизни.

Всё это хорошо, всё это так…

Миланэ вздохнула.

Тай, сын ювелира из Сармана. Это были её первые и единственные отношения, которые можно назвать «постоянными», «продолжительными», если под продолжительностью понимать год и две луны, а постоянством — возможность видеться где-то раз в неделю, и то не всегда. Ей — двадцать один год, она только-только вернулась с Востока, совсем скоро — двадцать два; характер её чуть обострился, прошёл очищение пламенем, как у всякой ученицы, что успела послужить Легате. Практически с самого начала, если не считать небольшого периода влюблённости Миланэ, была понятна надуманность и половинчатость этих отношений; и он, и она скрыто знали, что у них нет будущего. Безусловно, прекрасный вопрос — что такое «будущее» в этом смысле? Супружеский обет? Ашаи нельзя замуж. Сожительство после Приятия? И он, и она понимали, что это — невозможно (Миланэ не собиралась, Тай искал себе супругу). Рождение детей? Миланэ не была готова, тем более вот так. Взаимная любовь до смерти? Эй, уже не смешно.

Тем не менее, Миланэ принимала эти отношения по трём причинам. Во-первых, и да-да, как ни странно, он был чрезвычайно точен в слове и пунктуален. Казалось бы — что такого? А всё дело в том, что дисциплары-Ашаи — не обычные львицы; и если лев, возжелав поухаживать за любой маасси, может практически в любой момент придти туда, где она обычно бывает, перехватить её где-то по пути, даже придти прямо домой, как принято в последнее время и попросить выйти, то с дисципларой так не получится. Хоть в любом дисципларии и есть так называемые «часы посещения», но они настолько ненадёжны, что на них и положиться нечего; кроме того, они больше предназначаются для родственников. Вовнутрь большинства строений дисциплария, а тем более его жилых кварталов, лев не может попасть; и хоть есть рисковые сорвиголовы, которые нарушают строгий закон, в целом это — невозможный вариант. Кроме того, дисциплара почти всегда чем-то занята, и свободное время ценится, определяется наперёд, высматривается. Нехорошо получается: лев не может проявить инициативы. Он не может встретить желанной дисциплары тогда, когда хочет!

Что делать? Любая Ашаи — львица; как-то не очень хорошо идти и устраивать всё самой. А потому многие поколения дисциплар выработали свои способы. Миланэ использовала надёжный и проверенный: писала своеобразные записки, главным назначением которых было дать знать в завуалированной форме, когда и как Тай может её встретить. Скрытность необходима по приличиям и этикету: не могла же она написать: «Жди меня после шестого часа такого-то дня — встретимся».

Потому приходилось писать нечто подобное:

Привет, милый Тай,