Снохождение (СИ)

Полностью раздевшись, Миланэ зажгла игнимару на обеих ладонях, воспылали и её уши, вокруг глаз явилось пламя Ваала, загривок зажёгся им. Так она зажгла и масло на полу, и занавеси, и ещё что-то; возгорелся кончик её хвоста, уже горели плечи сине-зеленым пламенем, и Миланэ так свершила круг у возлюбленного, вся невиданно-иномирная в этой безупречной игнимаре, а потом сама села у входа, безумно истощенная от такого горения; пламя Ваала пропало — великие силы кончились. Хоть она была почти без сознания, но ещё понимала, знающая, что задохнется ещё до того, как сгорит от обычного огня, что уже начал обнимать дом.

— Нахейм примет тебя, мой Амон, Тиамат поглотит тебя, мой Амон, — тихо произнесла церемониальный возглас, настолько, насколько хватило сил, уже распластавшись на полу.

Ибо так требует Кодекс и аамсуна.

========== Глава XXVI ==========

Глава XXVI

Хильзе очень ему сочувствовала и качала головой.

— Ай-яй-яй, — укоряла судьбу-насмешницу.

Синга жадно жевал, одновременно глядя на неё. У него после этого появилась привычка много есть, он растолстел и стал неуклюж.

Вон как оно всё обернулось: эта хитрая Миланэ, оказывается, была связана с Вестающими и, оказывается, не зря затащила его в этот Хамалар; а Вестающие-то подослали убийцу, нечестивые, и тот должен был убить Сингу — но не на того напал. Миланэ убийцу знала, в свои покои впустила. В итоге убийца сгинул от его твёрдой руки, она сбежала, дом сгорел, ибо в борьбе перевернулись подсвечники на занавески — в общем, беда на беде.

Эту же историю он рассказывал всем остальным. Правда, несмотря на всю свою храбрость, не растерял благоразумия и упомянул о Вестающих только родителям. Да ещё Хильзе.

Они познакомились, когда Синга пришёл осматривать дом Миланэ, желая выставить его на продажу (отец дал добро). Хильзе снова пришла кое о чём просить Миланэ — уже неважно, о чём именно — и так они разговорились. Сначала друг друга не поняли, даже с враждой, но потом вдруг заметили что смотрят на вещи одинаково. Пошли туда, пошли сюда.

Связь эту он скрывал, потому что теперь отец с матерью опасались любой Ашаи пуще огня. Но ему с нею нравилось. Хильзе много проще, понятнее, ближе к осязаемому; нельзя отрицать и её внешних достоинств, особенно высокий рост, почти вровень с ним — а это важно для общества; с нею не требовалось поддерживать изощрённый диалог. В конце концов, она любила поваляться в постели. Кроме того, и самое важное — Синга не боялся её. Ему было всё равно, заставят ли Вестающие её что-то плести против него или нет; ему будет даже забавно, если и Хильзе начнёт в этом изощряться. Нет сомнений — он сразу заметит. Уже умудрён-то. Знает, с какой стороны подступаются.

Он уже не боялся, ибо знал, что расправится с любой подобной проблемой на раз: уверенно, быстро, чётко. Теперь поселилась в нём уверенность, что он способен на поступок, на смелость, и теперь не он должен бояться — а его.

Теперь он — воистину Сунг-патриций, знающий кровь врага на своих руках.

Правда, в последнее время как-то не сладилось со стихами, сонатами и незавершённой поэмой, не писалось ни левою рукой, ни правой, ни хвостом, ни в уме; но на это, по сути, не было времени, потому что отец наконец-то передал ему великое наследство, сосредоточившись на своей политике, и надо было решать насущные вопросы вместе с превосходной Ваалу-Фреей, с которой они прекрасно нашли общий язык. Но это — тайна. Об этом — никому.

Да, мало что есть хуже, чем подъём из постели поутру. Всякие неискренние, дураки и пресыщенцы будут бодро утверждать, что это — ложь, ведь новый день есть новый день: вставай на лапы, прыгай, существо! Но что есть «новый» день, который так похож на старый, по сравнению с милосердием извечного сна, в котором нет тебя — и это прекрасно; нет твоих желаний; нет ни конца, ни начала; нет любой боли; сна, который столь почитали все Ашаи-Китрах древности (теперь они поглупели, знамо), почитают Вестающие (а они всегда были умны), почитают шаманаи (дочери духа Ашаи-Китрах… или всё же матери?), называя его Великим освободителем или Возвращением в Тиамат. Некогда вообще не различали Тиамат и сон.