Снохождение (СИ)

Они возлегли снова. Миланэ локтем оперлась о большую подушку и приложила палец к подбородку. Тансарр внимательно смотрел на неё, безо всякого смущения изучая взглядом; Миланэ глядела ему в глаза, старалась поймать взгляд, ухватить.

Наконец, Тансарр, утёршись, хлопнул два раза в ладоши.

— Позови Сингу и Ксаалу, — сказал он быстро подошедшему слуге,что возник словно из ниоткуда.

Слуга ушёл, а они остались.

— Я любил его, — внезапно изрёк он.

— Кого мы любим, на тех возлагаем надежды…

— …а надежды часто не оправдываются… — подхватил Тансарр известное изречение.

— …и тогда любовь исходит в прах…

— …а вместо приходит ненависть.

«Ненависть» он прибавил сам», — подумала Миланэ.

А вот и вошел Синга, виновник всего, а с ним — незнакомая, высокая львица, в чём-то похожая на Хильзе, но уже возраста силы.

— Рад видеть снова прекрасную дочь Сидны, — вежливо и обходительно поцеловал Синга её руку, сразу направившись к дочери Сидны, улыбаясь.

— Взаимно, Синга, благородный сын Тансарра, — ответила Миланэ, вставая для знакомства.

— Ксаала из рода Сайстиллари, супруга сира Тансарра, — первой начала его супруга, довольно скромно и без лишней вычурности.

— Ваалу-Миланэ-Белсарра из рода Нарзаи приветствует её светлость.

Все разместились вокруг столика, и три прислужника начали расставлять яства: огромные, раскормленные донельзя жареные куры; не меньше пяти графинов с холодным питьём: разведённым шеришем, хересом, лимонной водой и просто водой; южные орехи — огромные, крепкие, с белой сердцевиной и жидкостью внутри них; ассорти из красной и белой рыбы; перепелиные и соловьиные яйца. Но всё это было ерундой и эпатажем для Миланэ по сравнению с отличной курицей с любимым имбирём.

Но вот Синга взял себе яблоко, обычно-банальное яблоко и начал грызть.

— Начни с основательного, Синга, — сказала ему мать, аккуратно открывающая ножку у большой куры.

— Да, дельная мысль, почему бы не отведать… — поддержал Тансарр.

— Нет, папа, я ем яблоко и я съем яблоко.

Отец с усмешкой посмотрел на него, потом как-то слишком тяжело вздохнул.

— Плохо ты себя ведёшь.

— Может быть, — шевелил хвостом Синга, развалясь. — Я бунтарь, папа. Бунтарь духа, понимаешь? Мне так положено.

— Твой бунт в том, чтобы кушать яблоко в начале трапезы?

— И в этом тоже.

— Ты прямо как эти хальсиды из Гельсии. Мелочный протест без всякого смысла.

— Всё-то ты, отец, сумеешь перевести на политику, и прямо с самого начала, — засмеялся Синга.

— Мда, тебе смешно, — закивал Тансарр и перевёл взгляд на Ашаи. — А мы сегодня рассматривали этот вопрос в Сенате самым внимательным образом, должен признать.

— И к чему пришли? — насмешливо спросил Синга, поигрывая огрызком яблока.

— Он так избалован, — сказал сенатор своей супруге, словно говоря о совершенно чужой особе, забавно указывая пальцем на Сингу.

Ответа не последовало. Лишь неопределенный кивок — мать кушала ножку.

— Отец, знаешь, ты забываешь о нашей гостье, — отметил Синга, взяв себе ещё простого яблока.

— Пожалуй, даже ты иногда бываешь прав.

— Нет, пусть лев продолжает. Мне интересно, что там с хальсидами. Не сильна в делах политики, но желается услышать о ней от её вершителя, — молвила Миланэ.

— Я бы не назвал себя вершителем, — Тансарр небрежно налил себе вина, без тени улыбки. — По крайней мере, есть ещё двадцать три таких, как я. Дело это не столько политическое, сколько результат столкновения разных мировоззрений: варварского и нашего. Здесь даже затронуты вопросы веры, я бы сказал.

— Вот как. Каким образом?

— Как бы попроще изложить… У хальсидов появился некий… герой… дутый, конечно. «Пророк», как они его величают; он был реальной личностью, но его наделили невероятными способностями. Нёс он некое вероучение, какую-то глупость, в которую я даже не хотел вникать. Всё бы ничего, но этот их герой, к несчастью, умер.

— Что с ним случилось?

— Его казнили, по делу убийства гражданина Империи, некоего колесного мастера, что на старости лет осел в Гельсии.

— А зачем он совершил убийство?

— Мотивы совершенно неясны. Подробностей не знаю.

— Папа, его просто убрали наши. Скажи по-честному, зачем нам слушать сказки? Избавились. Чах — и всё, — Синга приставил руки к горлу и посмотрел на Миланэ.

Она тут же посмотрела на Тансарра, но тот не обратил никакого внимания на сына, и смотрел только на Ашаи-Китрах.