Снохождение (СИ)

Признаться, Миланэ не помнила, чтобы она кусалась. Как ни странно, она вообще мало что помнила из тех мгновений, хотя нельзя сказать, чтобы было сверхъестественно хорошо. Нет, он неплох, самое главное — сильный, без этого манерничанья и несмелости, всё по-самцовому, как надо, только всё очень быстро, хотя и несколько раз, три или четыре, чуть ли не подряд, даже встать не отпускал, жадно-алчный, ну это можно понять.

— Я тебя так искусала? — навострила Миланэ уши.

— Думал, ты меня прямо тут и съешь. Несильно расцарапала — спасибо и на том, — он снова лёг на спину, заложив руки за голову; ночную рубашку разместил прямо у себя на груди и шее, укрывшись ею, как одеялом.

Присела на кровать.

— Перевернись, пожалуйста. Дай погляжу.

— Да будет тебе. Чего там смотреть, — смешливо запротестовал.

— Прости. Я не хотела так сильно.

— Да забудь, — засмеялся он, уткнувшись в подушку.

Вместо ответа она начала поглаживать его по гриве, закрыв глаза (это всегда помогает лучше чувствовать); на миг отвлёкшись, быстро сняла кольцо и браслет, взяла со стола бутылочку со смесью масел, привычно растёрла масло между ладонями, длинные пальцы разгладили друг дружку и вкрадчиво коснулись его спины.

«Жаль мы не в термах а то сейчас бы совсем растаял, я бы его довела до ума, ах, шрам этот, наверное от меча или чего-то подобного военного острого опасного, кошмар какой, кто-то пытался убить и не убил, и слава предкам ведь такой славный лев мог бы погибнуть, а так он жив, хороший, нет я к нему так себе, без особой страсти, да какой страсти, просто так отношусь, нельзя сказать что невесть как отношусь, но он мне симпатичен… Да. Что-то есть в нём такое, простое и бесхитростное, чисто львиное и настоящее, что я люблю, а не люблю всех этих увиливателей-мечтателей, шакал бы их всех побрал, вроде красив собой и красив душой но внутри ни характера ни воли ни движения, простого желания и того мало, словно за него всё надо делать, дурни и несмельцы эдакие бывают, говорят их со временем всё больше и больше. Да ладно, я-то Ашаи, за мной самец всегда увильнёт, я свободна, а что делать простым львицам ума не приложу, вот вышла ведь замуж сестрёнка моя да за такого бессильного, ни то ни сё, как там она скоро её увижу… Какая у него тугая спина и все эти мускулы вокруг неё, наверное, от постоянных нагрузок, несчастный, не знает покоя от всех этих самцовых безумств, сражений и войн… Надо будет его спросить, продолжает ли ненавидеть Ашаи, но нет это будет глупость несусветная, не вздумай спрашивать, лучше просто постараться учуять эмпатией, да и он не ненавидел сестринство на самом деле, просто накрутил себе какое-то предубеждение да и сестру его Ашаи-Китрах забрали, а такое всегда больно… Да и он прав, Вестающая в паланкине это как-то немного пошло, как ни крути, хоть у них и непростая жизнь но тем не менее, а об этой Ваалу-Мессали нужно запомнить, постараюсь выяснить что за это за особа такая, вдруг кто чего о ней слышал… Кровь моя, как же повторился вчерашний сон тёплого дня, почти точь-в-точь, но как так может быть, нельзя назвать это ни сновидением, ни визионерством да предсказанием, как-то вспыхнули во мне силы и выдали нечто эдакое непонятное… Нужно будет поспрашивать ненавязчиво наставниц да посоветоваться с кем-то, вдруг кто что подскажет, что это было за дневной сон наяву, хотя какая разница в самом-то деле… Наверное, такой вот внезапный вид сновидения, ну или снохождения если говорить по-старому, как Малиэль, что тут удивительного, Ашаи вообще должна быть научена ничему не удивляться, да-да, спрошу-ка я у наставницы Хильзари перво-наперво, она неплохая сновидица я-то знаю хоть и скрывается зачем-то, Ваал мой, до чего все мы докатились уже стыдно быть хорошей сновидящей, мол это только для Вестающих, не тратьте своё время понапрасну есть ещё куча даров, служений и умений вам назначенных ля-ля-ля, хотя идея не ахти, ведь Хильзари тут же напичкает меня всякой патетикой мол, перед Приятием тебе Ваал посылает видения и знаки о той растущей силе, что Он тебе дарует, и так далее и тому подобное…».

Тело Хайдарра совершенно растаяло от вкрадчивых и очень нежных ладоней Миланэ.

— Львицы говорят, — рассёк тишину её тихий голос, — если не упомнишь, как было, так значит лев — хороший любовник.

— Да ладно, — сказал он глухо, но таким самодовольным тоном, что Миланэ невольно улыбнулась. — Проклятье, как ты это делаешь?

Она волною провела ладонь от его затылка до основания хвоста, а потом легонько пристукнула ладонями по плечам. Всё. Ей не жаль ещё, но пора уж.

Хайдарр, чуть пожелав, сонно поднял голову и посмотрел на светлое утреннее окно. Внутри него словно разжался тугой стальной стержень воли, и он весьма быстро поднялся, и как-то хищно отдёрнул занавеску и выглянул наружу, пригнувшись, словно спал не в постоялом дворе посреди Империи, а очнулся от краткого сна в осаждённой злейшими врагами цитадели.