Снова на Луне

Его бывший управляющий делами, а ныне Первый министр, тоже был в какой-то степени подозрителен. Кому, как не ему, затаившись под приторной верноподданнической маской, вынашивать планы государственного заговора, чтобы самому, самому стать Верховным Правителем?! Кому, как не ему, подсиживать своего господина, желая его погибели?..

Пупс пристально посмотрел на Гризля, и тот опустил глаза.

Нет, пожалуй, этот коротышка не был похож на заговорщика. Крупное злодейство было не в его характере. Он, конечно, чрезвычайно умён, но не настолько, чтобы полностью взять дело в свои руки. Для этого необходим кураж, умение нравиться толпе, а Гризль вообще не любит бывать на виду; в этом его сила и его слабость…

— Что же вы стоите, господин Гризль? — милостиво произнёс Пупс, покончив с завтраком и распорядившись убрать поднос. — Располагайтесь без всякого стеснения, будьте как у себя дома. Или вы мне уже не друг?

Гризль не двинулся с места.

— Я спрашиваю вас: друг вы мне или не друг?

— Ваше сиятельство изволили за что-то на меня гневаться…

Но на лице Пупса уже светилась его обычная благодушная улыбка. Он слез с кровати, босиком и в ночной рубашке прошлёпал к Гризлю, обнял его, подвёл к мягкому диванчику и усадил.

— Никогда, — пропел он мягко и сладко, — никогда, дорогой друг, не смейте думать, что я могу на нас гневаться.

Пупс вернулся к своей кровати, забрался под одеяло и позвал слуг:

— Подайте моему другу тоже… Чего-нибудь. Гризль сделал протестующий жест руками, но его сиятельство строго возразил:

— Нет, нет, я настаиваю. Я вёл себя по-хамски, а теперь хочу, чтобы вы чувствовали здесь себя как дома.

Столик на гнутых ножках в мгновение ока заставили угощениями.

— Съешьте, съешьте чего-нибудь, дорогой друг, — пропел Пупс. — Доставьте мне такое удовольствие, я прошу вас, я умоляю!

Ощущая неловкость и спазмы в пищеводе, Первый министр оторвал виноградину, сунул в рот и спустя несколько секунд зашёлся кашлем.

Пупс колобком скатился с кровати, подлетел к Гризлю и дробно заколотил по его спине кулачками. Тот перестал кашлять, вытащил из кармана платочек, повернул голову и сдавленным голосом произнёс:

— Ваше сиятельство очень добры ко мне… Лицо его сделалось багровым.

— Вот видите! — радостно запрыгал Пупс у него за спиной. — Видите, как всё замечательно получилось! Я сумел, сумел доказать, что являюсь вам другом! Ведь вы сейчас могли совсем задохнуться! Могли? Могли?

— Мог…

— Но ведь я спас вас? Ведь верно, спас?

— Спасли…

— И после этого вы будете утверждать, что я вам не друг?

— Ваше сиятельство больше чем друг, я обязан жизнью вашему сиятельству.

Пупс взял Гризля за плечи, поцеловал его в макушку, запрыгнул в кровать и со счастливой улыбкой смотрел на него некоторое время из-под одеяла.

Со стола убрали нетронутые угощения. Первый министр разложил свои бумаги и начал наконец свой обычный утренний доклад.

Прежде всего он, как обычно, доложил о доходах и расходах государственной казны за истёкшие сутки. Казна была переполнена, и теперь уже следовало заботиться не о наполнении её, а о разумном распределении средств. Но в глубине души Пупс ещё не был полностью уверен в незыблемости собственной власти, а потому с расходами не торопился. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что теперь может взять всё, что захочет, — просто так, без отдачи.

Однако цифры вскоре его утомили.

— Хорошо, хорошо, — отмахнулся он, мучительно зевнув. — Расскажите лучше, какие настроения в народе. Доволен ли мой народ существующим порядком, нет ли жалоб?

Поймали вы наконец этих пиратов, несущих смуту в радиоэфир?

— Не уверен, что их поймали, ваше сиятельство; думаю, что господин Тайный министр более обстоятельно доложит о положении дел в этом вопросе.

— Хорошо, продолжайте.

— Портреты вашего сиятельства с изображением анфас развешаны во всех присутственных местах; изображения в профиль чеканятся на монетах нового образца и наградных медалях. Все письменные и устные тексты начинаются здравицей в адрес вашего сиятельства или же ссылкой на цитату из трудов вашего сиятельства…

— Трудов? Каких ещё трудов?

— Любой коротышка в нашем государстве знает, что существует многотомное издание трудов вашего сиятельства, однако никому не приходит в голову где-нибудь его разыскивать.

— Ловко. А как обстоит дело с гимном? Вы мне обещали гимн, неужто у нас перевелись поэтические таланты?

Лицо министра осветилось. Он достал из внутреннего кармана истрёпанную бумажку, пострадавшую, как видно, в процессе творческих мук, и торжественно прочёл:

— «Дерзновению подобно!»

— Что это? — спросил Пупс.

— С позволения вашего сиятельства, Гимн подлунных коротышек, — пояснил Гризль. — Несколько дней и ночей специально собранная мною команда наших лучших поэтов работала над строками этого гимна. Я сам лично доводил до необходимого совершенства окончательный вариант. И вот плод моей сегодняшней бессонной ночи.

— Так-так, — с чрезвычайной заинтересованностью Пупс приподнялся на локте, — читайте.

Гризль встал, горделиво распрямился, взял в левую руку листок, театральным жестом отставил в сторону правую — и принялся читать: