Снова три мушкетера

- Каноэ, сударь, это лодка, выдолбленная из цельного ствола дерева, но плавает не хуже шлюпки... - флегматично проговорил капитан после минутного размышления.

- Прекрасно. Значит, они не могли утонуть? - продолжал д'Артаньян.

- Вряд ли. Если только пули не наделали в нем дырок.

- Пули? В них стреляли?!

- Еще как.

- Испанцы?

- О каких испанцах вы тут толкуете, сударь? - сказал капитан, выпуская очередной клуб дыма. - Всех испанцев мы к тому времени давно разогнали. Они попрятались в Санто-Доминго, а некоторые, наверное, бежали до самого Сантьяго-де-лос... лос-Кабальерос, будь я неладен.

- Тогда кто же дырявил пулями каноэ Планше и Гримо?

- Странный вопрос, сударь. Мы, конечно, - кто же еще!

- Вы?

- Ну да, экипаж "Веселого Рока", охотники и прочие бродяги - все, кто был в лагере!

- Черт побери!

- Ну да!

- За что же вы хотели пристрелить их?!

- Знаете, сударь... Если бы вам вместо пальмового вина подлили в этот стакан сок ядовитого дерева манцилин... вы бы тоже... тоже пальнули в их проклятое каноэ вон из тех пистолетов, что торчат у вас за поясом.

- Черт возьми! Я вижу, что выслушивать истории с конца не такое уж легкое дело!

- Положительно на вас не угодишь, господин мушкетер.

- Положительно от вас ничего не добьешься, господин капитан.

- Да нет же, я ведь ясно говорю вам, что, когда мы отбили испанцев, эти два парня оставались с нами. И вот, когда им пришлось стряпать обед, а этим занимались все по очереди, эти самозванные повара перепутали картофель и маниоку с совершенно несъедобными кайемитами, которые и едят только свиньи, а в пальмовое вино вылили целый кувшин сока манцилиновых плодов. Половина колонии чуть не погибла, а сам я три дня после этого почти ничего не видел - только это и спасло ваших лакеев. Когда мы палили им вдогонку, то хорошенько никто из наших не знал, на том он свете или еще на этом.

Д'Артаньян весело рассмеялся:

- Выходит, Планше с Гримо чуть было не удалось то, чего безуспешно добивались испанцы с их пушками и кораблями?

- Во всяком случае, они вывели из строя на несколько суток половину экипажа "Веселого Рока" и половину охотников, живущих на южном берегу. Хорошо еще, что испанцы об этом не догадывались, а то они непременно вернулись бы обратно и обтяпали это дельце. После того обеда лагерь некому было оборонять трое суток.

- Но куда же они сбежали?

- На Сен-Кристофер, куда же еще?

- А потом?

- Я о них ничего больше не слышал. Очухавшись от их "угощения", мы вышли в море на "Веселом Роке" и присоединились к славному адмиралу Питу Гейну. Через небольшое время нашей эскадре удалось перехватить испанский Серебряный Флот на пути из Пуэрто-Кабельо в Гавану. Наши корабли со славой и добычей вернулись в Амстердам. Там, по рекомендации адмирала, я и поступил на службу к штатгальтеру.

Огорченный д'Артаньян уже не слушал моряка. Он понял, что новые сведения о Планше хотя отчасти и проливают свет на его дальнейшую судьбу, но не помогут отыскать его.

Глава тридцать девятая

Д'Артаньян вступает в войну

Утром д'Артаньян и Ван Вейде продолжили свой путь в сопровождении полковника и эскадрона его бравых подчиненных. Это оказалось кстати, потому что по мере приближения к театру военных действий возрастала вероятность встречи с летучим отрядом испанской кавалерии, несущим дозорную службу или мародерствующим в округе, а скорее, и то и другое вместе.

Военные действия того времени, как правило, сопровождались повальным дезертирством, так как армии наполовину состояли из наемников, а дезертирство сопровождалось повальными грабежами.

По мере продвижения вперед, д'Артаньяну и его спутникам открывалась картина разоренных окрестных селений, подтверждавшая сказанное выше.

В сумерках, на исходе дня впереди показался кавалерийский отряд.

- Это испанцы! - зычно объявил полковник. - Эскадрон, палаши вон!

Д'Артаньян, будучи человеком отважным, но практичным, рассудил, что ему нет смысла рваться в первые ряды рейтаров, вооруженных тяжелыми палашами и облаченных в кирасы и шлемы. Он и фламандец, также предпочитавший держаться в середине боевых порядков, были одеты в кожаные колеты, плащи и войлочные шляпы, а в качестве холодного оружия имели только шпаги.

Рейтары взяли с места в карьер.

"Ничего не поделаешь", - сказал себе д'Артаньян, горяча свою серую английскую кобылу, которая слыла самой резвой лошадью во всем полку мушкетеров Тревиля. Они с капитаном Ван Вейде вынуждены были не отставать.

Позади и сбоку испанцев виднелись ряды каких-то темных предметов.

- Хо! Та это ше обоз! Нет - артиллерийский парк! Захватим их пушки, молотцы! - проревел полковник, привставая на стременах.

Между тем серая кобыла д'Артаньяна, охваченная общим порывом, расскакалась и вынесла мушкетера вперед, как он ни старался осадить ее, туго натягивая поводья.

Фламандец отстал, а д'Артаньян уже несся рядом с полковником, который, казалось, составлял со своим исполинским конем одно целое, как легендарный кентавр.