СНТ

– Ладно. Дам я тебе кое-что, да только, чур, потом не жаловаться.

И она скрылась в доме, чтобы вернуться с обычным полиэтиленовым мешочком. Заместитель сунул туда нос – по виду это была земля.

– Пусть положит под подушку. И иди уж, меня вот следующий ждёт.

Заместитель почувствовал сзади движение, и в комнату ступила огромная собака. Женщина, потеряв к нему всякий интерес, стала всматриваться собаке в глаза.

– Сколько? – прохрипел заместитель, разглядывая какой-то оскорбительный пакетик в своих руках.

– А, уйди. Нисколько. Всё бывает три раза – и сны тоже, сперва они пусты, как заброшенное жильё, потом полны, как чужая свадьба, и только в третий раз похожи на свой дом. Всё равно придётся ему самому сюда ехать. А лучше – пусть женится на мне.

«Ишь, – подумал заместитель. – Женится… И не таковских невест мы видали».

* * *

Перед отлётом заместитель купил в аэропорту красивую шкатулку для неведомого снадобья и зачем-то, но уже себе, – огромный местный нож, похожий на плоскую рыбу.

К его удивлению, средство помогло.

Начальник посвежел лицом и, по крайней мере, стал нормально спать.

Дни шли за днями.

Начальник чувствовал, что боль отступила. Он впервые за долгое время спал до рассвета.

Но место, откуда ушла боль, заполнила странная тоска. Она снова пахла горьким и пряным дымом, застоявшимся воздухом постоялых дворов и дорожной пылью.

В тот год он действительно начал снова путешествовать, но эта тоска не проходила.

Когда он устраивался в гостиничных номерах, дорогих и просторных, как школьные коридоры, он не забывал засунуть под подушку восточную шкатулку. И странное дело, он начал чувствовать следы всех тех людей, что были тут до него. Одни постояльцы сменялись другими, и каждый оставлял в подушках обрывки своих снов.

Иногда это были кошмары, и они кололись, как клубок колючей проволоки, в другой раз это были счастливые сны богатых стариков, а иногда – влажные усталые сны любовников. В голову ему лезли истории чужих людей, он подбирал обрывки их мыслей, как гость в дешёвом отеле достаёт из ящика письменного стола чужой листок и задумчиво его разглядывает.

Всё имело свой смысл, и он как бы со стороны видел, как юноша смотрит на полотно в картинной галерее, однако оно не в фокусе, а в фокусе голова девушки, подруги сестры, и она важнее всех картин и статуй.

И хоть он спал, будто принц на горошине, не расставаясь со своей шкатулкой, непонятный порошок из чужой страны внутри её исправно караулил его сон. Он просыпался бодрым и свежим, каким не просыпался даже в молодые годы.

Но потом это умение видеть чужие сны стало слабеть, а ему так этого недоставало.

Тогда он решил лететь туда, откуда ему привезли шкатулку.

* * *

Он полетел один, и на этот раз прямых рейсов тоже не было. Лететь пришлось не через арабов, а делая посадку среди казахской степи. На аэродроме подскока он видел горы на горизонте, и ему казалось, что вот они, начинающиеся здесь, будут продолжаться до самой цели его путешествия.

Он остановился в том же отеле, что и его заместитель. Время от времени он звонил в авиакомпанию, но в горах по-прежнему стоял туман, и самолёты заснули на бетонной полосе.

А пока город лежал перед ним – запутанный и шумный.

На берегу священной реки лежали мёртвые тела, и пока они не догорали полностью, к ним то и дело докладывали отвалившиеся обгоревшие ноги и руки.

Он с тоской глядел, как оставшееся от костров спихивают в реку, а выловленные поленья снова идут в ход.

Потом он пошёл кормить обезьян, что были наглы и прожорливы. Одному, вместо того чтобы дать орех, он случайно пожал лапу, будто человеку. Тогда обезьян больно его стукнул. Другой поймал подружку и принялся приходовать её сзади, не опуская протянутой за орехами руки.

Старуха, сидевшая перед монастырём, тоже клянчила орехи, долго наблюдала за ним и наконец сказала:

– Дайте мне, я тоже обезьяна.

В своих блужданиях он зашёл даже в зоопарк.

Там бродила плешивая птица-секретарь – странная, будто целиком выдуманная.

Местные жители медленно ходили мимо экзотики, не обращая на неё внимания, но вокруг одной клетки они сгрудились, налезли друг на друга и вытягивали шеи. Он тоже встал, тоже сгрудился и вытянул шею – внутри клетки копошились два десятка морских свинок. Свинки суетились и подпрыгивали – точно так же, как посетители.

Брёл по зоопарку слон, которого можно было потрогать, – слон оказался очень большим, на ощупь мягким внутри, будто под жёсткую шкуру закачали тёплый воздух.

Он уже устал, но не взял такси, а пошёл через весь город пешком.

Улицы были забиты маленькими, похожими на клопов трёхколёсными мотороллерами. Их кузова были полны раскосых людей с плоскими лицами. Люди свешивались через борта, как пучки укропа и петрушки из базарной корзины.

В своём номере он мгновенно уснул и тут же обнаружил, что здесь останавливался его заместитель. Подушка была наполнена стуком и гомоном улицы, что пробивался сквозь чистую наволочку.