Сны

С визгом стыда и досады выпустила Лешачиха рога и шею рычавшего и щелкавшего под нею зубами незнакомца и ударилась бежать. Понявший, в чем дело, медведь быстро присоединился к ней и скакал впереди, как бы показывая дорогу. С ревом обиды и мести гнался за ними, с перепачканною, страшною мордой, разъяренный Лесовик. От грозного вопля его осыпалась с сосен хвоя, а березы с ольхами дрожали не хуже осины.

Ни спасавшаяся бегством, ни гнавшийся за нею не уступали друг другу в быстроте. Несмотря на долгое сравнительно время, расстояние между бегущими почти не сокращалось. Они миновали владения Бараньей Морды (так звали обиженного черно-буробородого) и мчались уже по лесу, принадлежащему соседу Лешачихина мужа — Рыжей Бороде. Тот как раз в это время совершал обычный обход свой в окрестностях Черного Оврага. Лешачиха с медведем, спасаясь от своего преследователя, добрались наконец до густого орешника, покрывавшего окраины этого оврага, и кинулись там в разные стороны. По свойственной женщинам хитрости, Бородавка притаилась неподалеку, а Баранья Морда продолжал гнаться за ломавшим кусты и сучья косолапым топтыгой. Мишка проскользнул неподалеку от удивленного, застывшего в ожидании с дубиной в руках рыжебородого, а увлекшийся погоней Баранья Морда угодил как раз на последнего и с разбегу чуть было не сбил его с ног. Рыжая Борода даже крякнул от негодования, увидев, что сосед, в нарушение всех правил-обычаев, охотится у него, как у себя дома.

— Стой! — рявкнул он гневно, свистя над головою дубиной. — Ты зачем моих медведей ловишь?! Проигрался, верно, кому-нибудь, да из чужого леса зверем платить хочешь?!

— Очень мне нужно твое зверье! За женой твоей гнался! — последовал ответ.

— За женой?!. Никогда я на медведихе женат не был! Нечего врать-то! Пошел вон из моего леса!

— А, так ты за нее, гадину, еще заступаешься! — заревел Баранья Морда и, выдернув из земли довольно большую рябину, тряхнул ею в бешенстве над головою рыжебородого, так что запорошил ему землею глаза.

Зарычав от злобы, кинулся Рыжая Борода на противника. Дубина застучала о рябину, а то и другое по головам и плечам расходившихся лесовиков. Баранья Морда поносил в то же время жену рыжебородого, а последний ругал брата своего лгуном и грабителем. Поломав оружие, лешие вцепились друг в друга лапами и в исступленной схватке катались по земле, громко вопя и больно кусая друг друга…

Лешачиха тем временем была уже возле своего пустого жилища. Зеленый Козел туда, видимо, не возвращался. Уставший несколько от долгого бега медведь лежал, высунув язык, недалеко от хозяйской берлоги и умильным взором маленьких глаз глядел на Бородавку.

Однако та не пожелала вознаграждать Бурого Мишку за его преданность и, оправившись немного от перенесенного смущения, решила всю свою досаду выместить на первоначальном виновнике всех испытанных ею волнений, страха и поспешного бегства. Поплатиться за все должен был только один Зеленый Козел.

— Мишка, идем! — воскликнула Лешачиха, подымаясь с земли после недолгого отдыха. — Если не у болота, так где-нибудь возле реки отыщем негодника. Узнает он, как покидать верных и преданных жен!

Без особого, впрочем, воодушевления медведь тоже стал на ноги и послушно отправился за своей госпожой на поиски загулявшего хозяина.

Углубившись в лес, они пошли сначала по направлению к Круглой Поляне, куда, как хорошо было известно Лешачихе, испокон века собираются в Иванову ночь древяницы и русалки. Оттуда, еще издали, долетал до путников шум вроде протяжного крика филина-пугача, сопровождаемый не то хлопаньем крыльев, не то русалочьими ударами в ладоши.

Думая верней выследить мужа, Бородавка велела медведю подойти к поляне с одной стороны, а сама стала подбираться с другой. Оба они разошлись.

Бурый Мишка, выходя на поляну, наткнулся у самой опушки на молодую деревенскую ведьму Аниску, сидевшую на земле, среди очерченного ножом волшебного круга, в ожидании расцвета папоротника. Не зная, обойти ли стороною или подмять под себя, вероятно не за добрым делом пришедшее ночью в лес человеческое существо, медведь в нерешительности замедлил шаги…

Аниска в это время подумывала уже было о том, чтобы уходить, как вдруг вблизи от нее послышался шорох.

Молодая ведьма взглянула в ту сторону и обомлела от страха.

В пяти-шести шагах от нее был большой бурый медведь, уставивший на ведьму пристально свои черные глазки. Он стоял неподвижно и сердито урчал.

Если бы это была нечистая сила, Аниска бы не беспокоилась. Обведенная вкруг черта, острие ножа, которого так не любит ночная нечисть, и десятка полтора заклинаний достаточно должны были ее защитить от всякого рода страхов и призраков. Но медведь… Медведь совсем другое. Обводной черты он попросту не заметит, нож — очень плохая от него оборона, а заговора от медведя Аниска как раз не могла припомнить.

Мишка же продолжал ворчать и придвинулся к ней еще шага на два. Еще немного, и он подомнет ведунью под себя…