Сны Эйлиса (СИ)

«Что пошло не так? Почему? Я ведь научился управлять линиями мира. Я стал иным… Почему сейчас? За что? За что?!» — гнев прорезал тело то жаром, то ознобом. Раджед все обнимал Софию, практически качал ее в своих объятьях, как единственное сокровище. Внезапно он заметил, что в сумраке комнате на ее лице заблестели хрустальные капли: она плакала во сне, словно уловила всю его боль.

Раджед сжал зубы, укоряя себя за чрезмерную патетику, осторожно отстраняясь от Софии. Она имела право на спокойный отдых, ей на роду было написано прожить счастливую жизнь, но там, у себя, на Земле. И зачем он только поддался этой страсти, замутнившей рассудок обоих?

Они слишком долго ждали, слишком давно друг друга знали. Он помнил Софию с тринадцати лет, изучил невольно все ее привычки. Например, знал, что она всегда кладет гребень для волос на прикроватную тумбочку, а обувь всегда почему-то ставит параллельно кровати. Он помнил все ее рисунки, помнил, как она развивалась и училась. И она, видимо, тоже читала его ныне, словно раскрытую книгу, изучив за семь лет невольного «подслушивания». Не просто так говорили, что талисманы образуют одну общую сеть, они записывали и, как оказалось, передавали сильнейшие эмоции обладателей. Янтарь навечно связал себя с жемчугом.

Тем страшнее делалось льору в вязкой темноте, он не представлял, как скроет или как расскажет Софии о своем медленном превращении. А что если чума окаменения заразна? Такие случаи, конечно, никто не описывал. Но при стремительно развивающейся катастрофе мира уже ничто не служило прочной опорой. Казалось, кто-то методично выкачивал последние камни, рушил последние поддерживающие колонны. Нармо, кто же еще!

Следовало попрощаться с Софией, и вновь разрушить портал — единственно верное неэгоистичное решение. Или уйти с ней на Землю, тихо угаснуть там, однако это бы означало предательство друзей. Да, у него появились друзья, эти странные добряки из малахитовой башни.

«Сумеречный… Где же ты теперь? Любишь говорить… Обещаешь всем чудеса. А кто их получает? Хоть один мир спасся каким-нибудь великим чудом?» — зло бросал Раджед. Однако в ответ ему сквозила безразличная тишина, словно Страж оставил этот мир, бросил друга.

Раджед терялся от безысходности, еще днем ранее он поверил, словно способен буквально на все ради Софии, однако страшная правда о льорах подкосила его, вновь сделала раздражительным и нервным. Вымещать свой душевный бунт на возлюбленной он не смел. София сделалась для него центром мира, Эйлис словно не существовал для него с того момента, как зеркало подернулось рябью и из него невероятным образом вышла она… ту, что он искал и ждал семь лет.

«Если этому миру не хватает любви, то я заявляю: я люблю Софию. Что же не так?» — не понимал льор, сетуя на судьбу, которая вечно отнимает счастье в самый безмятежный момент. Впервые за все время их знакомства они осознали, насколько похожи, насколько приятны друг другу не только по мировоззрению, но и в самых незначительных бытовых мелочах. Это случилось как-то само, непроизвольно. Возможно, им повезло, возможно, так написала судьба. И все же злой рок повелевал разлучиться навечно.

От горьких дум Раджед сам не заметил, как заснул, забылся. Разбудила его София, которая уже одевалась. Рассветное солнце тускло сочилось сквозь стрельчатые окна, единственным ярким пятном в унылой темной спальне сияло синее платье. Льор, словно дремлющий кот, сквозь ресницы рассматривал Софию. Его чуткий сон легко рассеивало малейшее движение, но он с теплотой оценил, как старательно возлюбленная стремилась не шуметь.

В неге казалось, будто каменные чешуйки лишь померещились ему. Когда София покинула спальню, Раджед нервно вскинулся, рассматривая предплечье со всех сторон, ощупывая его и теребя кожу. Никакой боли, никаких ощущений, напротив — полное онемение. Так и есть — камень, щит без нервных окончаний. Чешуйки не исчезли дурным видением.

Заметила ли их София? Поддаваясь порывам страсти, они все еще спали обнаженными, тепло в башне позволяло.

А если заметила, то почему ничего не сказала? Возможно, она вышла из спальни, чтобы незаметно уйти? Оставить его? Но нет, такая мысль едва задела краешек сознания, скорее, он сам надеялся, что София не будет мучиться рядом с ним, созерцая медленное окаменение чародея.

Раджед, наспех одевшись, скрыв новое уродство под тонкой тканью неизменно белой рубашки, вихрем пронесся через все коридоры в тронный зал, словно его атаковали враги. Портал колыхался молочной белизной, от него исходило приятное тепло, как от свежего морского бриза. Однако София обнаружилась вновь в библиотеке.

Сгорбленная и нервная, она сидела над книгами. Раджед не сомневался: она уже заметила первые следы окаменения, однако не впала в истерику и не покинула обреченный мир, она упрямо искала ответы. Да если бы эти бесполезные книги хоть кого-то спасли! Олугд тщетно двести лет над ними корпел, чтобы освободить Юмги. А здесь счет велся на дни, может, недели.