Сны Эйлиса (СИ)

«Талисман все еще вместе с ним… — поразилась Илэни, помня, как беспощадно Нармо грабил живых и мертвых. — Почему же он окаменел?»

Чародейка неуверенно застыла подле трона, не понимая, что чувствует. Она заточила старика в эту обреченную башню, где томилась сама. Это место устойчиво внушало ей отвращение. Она помнила, сколько ступенек в каждой лестнице, сколько шагов от одного конца тронного зала до другого. Слишком долго в полной изоляции она бродила по этим молчаливым комнатам, вслушиваясь только в гомон древних королей, чьи голоса посмертно застряли в линиях мироздания следами гнева. И в этот ад ее бросил Аруга Иотил. Однако с силой, от которой все умирало, наверное, не оставалось иного выбора. Впервые Илэни посмотрела под другим углом на свое вечное горе. И от того опустилась на колени возле трона, приникнув к каменной морщинистой руке лбом, лишь скорбно прошептав:

— Ох, дядя-дядя, сколько мы принесли друг другу боли!

Слеза Илэни упала на каменную породу, она поцеловала старика в лоб. Теперь она смирилась и по-настоящему сожалела. Из-за проявленной однажды жестокости она безумно раскручивала колесо отмщения. И к чему это все привело? Мир стоял на пороге катастрофы, по равнинам носился обезумевший яшмовый льор, а каменная чума забирала последних чародеев. И никогда бы уже не ожили родители Инаи, как и многие семьи других более слабых льоров. Их имена уже стерлись в веках, некому оказывалось их помнить по ее вине.

Так она осталась вновь одна в окаменевшей башне, хотя рядом безмолвно стоял Сарнибу, но он не мешал ее сознательному погружению в недра воспоминаний. Илэни молча рассматривала окаменевшего Аругу, тайно надеясь, что он оживет. Старику немного оставалось, однако вечный каменный сон намного хуже спокойной естественной смерти. Если бы только он сбросил это постылую корку каменной породы! Если бы! Это желание заполнило ожившее сердце чародейки, однако она не верила, что способна на такое чудо после стольких грехов.

Но когда она уже собиралась спускаться со ступенек возвышения, где величаво застыл широкий трон, зал огласился протяжным усталым вздохом. Каменный старец зашевелился на своем месте, сбрасывая пылью следы каменной чумы. Аруга Иотил зашевелился и встрепенулся:

— Илэни… — ее присутствию он не удивился, зато изумился спутнику племянницы. — Сарнибу?!

— Здравствуйте, достопочтимый льор, — изумленно проговорил Сарнибу, Илэни же лишилась дара речи.

— Здравствуй-здравствуй… Долго же я спал что-то, — как ни в чем ни бывало говорил Аруга, задумчиво поглаживая длинную бороду и охая от затекших плеч и ног. Казалось, он даже не помнил, как окаменел. Наверное, это случилось во сне, потому ему чудилось, словно ничего не произошло.

Однако старик жестом подозвал Илэни к себе, она послушно приблизилась. Тогда Аруга изменился в лице, его замутненные немощью глаза обрели ясность, он с благоговением проговорил:

— Илэни… на тебе нет дымчатого топаза. Неужели камень отпустил тебя? Я столько бессонных ночей провел над книгами, чтобы избавить тебя от этого проклятья!

Старик потянулся к племяннице. Илэни не верила… неужели после стольких лет взаимной ненависти он хотел ее обнять? Как в те годы, когда она приходила с мамой к суровому дяде. Из жесткого политика и, что скрывать, хитрого интригана он порой превращался в заботливого родственника, заменившего отца.

— Я не знала… — дрогнул голос Илэни. Аруга Иотил неуверенно обнял ее на несколько минут, он тоже позабыл в заточении этот простой жест.

— Я же вырастил тебя. Разве я мог вот так жестоко вышвырнуть тебя из своей жизни? — дрожал голос Аруги, он впервые стремился хоть как-то оправдаться: — Но твоя магия слишком пугала всех вокруг. Каждый переломный момент истории дымчатые топазы выбирали своего «вестника смерти», который вершил их кровавую волю. А потом сами собой исчезали, словно собирая жатву. И носители их умирали. Я не хотел убивать тебя! Но не нашел ничего лучшего, чем запереть… Ох, простишь ли ты меня когда-нибудь.

Казалось, он безропотно принял свое заточение, потому что всегда стремился искупить то, что совершил со своей племянницей.

— Со временем. Я очень хочу простить! И ты меня прости! — горячо восклицала Илэни.

Когда же первая волна эмоций схлынула, Сарнибу посмел спросить:

— Как вы сохранили талисман? Разве тать-Нармо еще не приходил в вашу башню?

— Приходил. Год или два назад… а, может, две недели… — запнулся Аруга, что-то безуспешно подсчитывая. — Я ему сказал, что умру без талисмана. Стар я уже, очень-очень стар… Может, надо было отдать, чтобы…

— Не надо! — воспротивилась печальным мыслям старика Илэни.

— И как же вы уговорили его?

— Никак, просто сказал, что умру. Он оставил мне талисман, сказал, мол, ему уже не надо, его сила сравнялась с силой Стража Вселенной… все думаю, кто такой этот Страж… — бормотал сбивчиво Аруга, ерзая на троне и потирая колени под тяжелой мантией.

Илэни и Сарнибу понимающе переглянулись. Сумеречный Эльф… Неужели и правда Нармо обрел такую мощь? Оставался ли хоть какой-то шанс остановить его?