Сны хрустальных китов

Подбросить дров в печь. Снова взяться за оставленное шитье. Мелкие стежки ложатся ровно. Что-что, но глаза мои остались почти таким же зоркими. Долгими часами они, уставшие, вглядывались в горизонт, искали одно-единственное судно. Море бурлило, море бросало о пристань неспокойные волны или растекалось у ног мерцающим ковром, но заветного паруса с коронованной птицей я так и не дождалась. Кто-то говорил, что нашёл мой суженный смерть свою в далёкой стране. Кто-то, что предпочёл сам там остаться. Только чуяло сердце — жив он, идёт ко мне, спешит, только вот мешает ему что-то добраться до родного порога.

На нём была толстая куртка из кожи, делавшая его грузным и каким-то неповоротливым, хотя знали все, как хорош в бою молодой княжич. На свои широкие плечи накинул он длинный плащ с меховой опушкой, и лишь голову не покрыл, оставляя кудри на потеху ветру. Снежинки ложились на них, на мех, застревали в длинных ресницах. Простой народ толпился за оградой, и невозможно было рассмотреть восходящих на ладьи воинов. Но мне не было нужды подходить близко, чтобы различить его среди одинаковых тёмных фигур. Каждая чёрточка лица дорогого, каждое движение — всё было мною изучено. Много раз голова княжича покоилась на моих коленях, как во времена добрые, так во времена горькие. Видела я, как улыбку сменяет смятение, как щёки заливает краска. Зычный голос, каким он командовал своими воинами, становился слаще мёда, тише шёпота травы под нашими ногами, когда мы прогуливались с ним под руку.

Дети играют у ног. Наряжают соломенную куклу, укладывают её в постель из платка. Мои забавы кончились, когда мне исполнилось тринадцать. Батюшка мой имел свою лавку, торговал тканями да разными иноземными диковинками. Когда я была совсем маленькой, он по неделе дома не появлялся: сам ездил за товаром. Матушка всегда за него переживала. Стояла по вечерам на коленях, прося Птицу уберечь супруга в пути. Я слушала её молитвы вместо колыбельных, не догадываясь ещё, что сама вскоре стану просить богов о том же. Чтобы вернулся. Чтобы не забыл. Чтобы не изменил сердце своё.

Дела у отца шли в гору, и вскоре он смог нанять людей, дабы теперь они от его имени разъезжали по всему княжеству. Отстроил двухэтажный дом, и перенёс туда с позволения государя свою лавку, которая раньше занимала треть нашей избы. Тогда-то я и увидала впервые его — высокого мальчика в красных сапогах и красной же рубахе. На меня он даже не взглянул, о чём-то переговариваясь с другим пострелёнком помладше.

Они были совершенно не похожи. Первый — горделивый, с длинными завитками тёмно-русых волос, был выше второго на целую голову, и тот казался на его фоне заморышем. Младший из мальчиков кожу имел белоснежную, а волосы что лебединый пух. Будто девчонка, в мужское платье переодетая. Он не особенно слушал товарища, пристально разглядывая просителей, то есть нас с отцом. Сам великий князь Родим оказался благообразным мужчиной с короткой бородой и хитринкой в сероватых глазах. После узнала я, что мальчишки приходились ему сыновьями, но если средний ещё как-то походил на отца, то младший был от них отличен, как голубка от сорок. Государь же принял нас приветливо, подписал положенную грамоту, потом глянул на меня и продолжил:

— Вижу я, Касьян Демидович, нет у тебя наследников, чтобы дело твоё продолжали.

— Мы с женой пока молоды, — осторожно возразил отец, — кто знает, может, даст мне Птица вдобавок к дочери сыновей?

— Я и сама могу хозяйством управляться, — буркнула я, немедленно получив тычок в бок, но продолжила. — Я в лавке всегда помогаю, ничего сложного в том нет.

— Молчи, Юлана! — шикнул отец, но князь вдруг добродушно рассмеялся:

— Вижу, дочь твоя ничем любого юнца не хуже! Как придёт пора, подыщи ей хорошего мужа. Я сам лично тебе сорок золотых ей к приданному дам.

Великий князь Родим слыл человеком честным, умеющим держать данное слово. Только вот не довелось мне убедиться в том. До того простился он с этим миром, как стали ко мне свататься соседские парни. А вслед за ним во главе Сартии стал старший сын его — Мирдар Родимович. Я же всем ухажёрам отворот поворот показала, чем расстроила батюшку, разгневала. Да только что я поделать могла, если ни один из них не смог затмить любовь мою первую? А вскоре и наследник в семье нашей появился, к нему-то лавка и перешла. Осталась я при брате доброй советницей да нянькой его детей. Слушался он меня во всем, слова поперёк сказать не мог. Почитай почти полвека в работе его непростой помогала, но как стал племянник мой старший делами ведать, тут-то моё советничество и закончилось. Не держу я на зла на племянничка, а всё же порой обидно становится. Ума у меня не меньше, а опыта, и того — больше.