Сны хрустальных китов

— Шиель, — Серые глаза Лайтнеда прошлись по светлым плиткам пола, поднялись по собственной ноге и замерли на правом кулаке с зажатым в нём компасом. Стрелка снова вращалась, как ненормальная. — Алесис Шиель.

XI

Почти сутки длилась гонка за китом. Так и не дав себя хорошенько разглядеть, он рванул в сторону от корабля так резко, что теперь уже «Элоизе» пришлось сбрасывать скорость для изменения курса. Стиворт ругался сквозь зубы такими словами, которых капитан давным-давно не слышал. Ему погоня напоминала старинную забаву, в которой Лайтнед однажды принимал участие. Ведущему завязывали глаза и заставляли его по звону бубенчиков определять, куда побежали остальные игроки. Или, наоборот, бубенчик привязывали к руке ведущего? Так или иначе, хотя никто капитану глаза не закрывал, ориентироваться приходилась всё также, по звуку, точнее по эхо-сигналу.

Трансляторы опять принялись чудить, то часами выдавая малоприятный шум, то начиная читать очередные сводки о битвах между странами, названий которых никто никогда не слышал. А кит, будто рисуясь, снова замедлял своё движение, чтобы через несколько минут или часов применить очередной обманный манёвр, оказавшись ещё дальше, чем прежде. При этом окончательно из зоны досягаемости он не пропадал, дразня и раздражая весь экипаж своими финтами.

— Это издевательство, — развалившись в глубоком кресле, вздохнул Клаудес.

Семнадцать часов прошло с момента, как дежурный впервые сообщил о ките. И если мифический Хранитель не чувствовал усталости, то плывущие за ним люди держались на одном чувстве противоречия. Кроме мичмана в кают-компании в этот поздний час (а время давно перевалило за полночь) сидели: Дерек, профессор Юсфен и полуживой капитан, уже не обращавший внимание ни на расстёгнутые пуговицы мичманского кителя, ни на содержимое его стакана. Сам Лайтнед предпочёл не мутить разум алкоголем, потягивая вместо этого кофе из огромной кружки.

Кофе был дрянной, отдавал почему-то сушёными грибами и, кажется, успел растерять все свои бодрящие свойства. Ну, или это Фредрик настолько устал, что даже чёрное варево не могло оказать на него никакого влияния. Лайтнед мечтал о шоколаде. Том самом густом и сладком, с шапкой сливочной пены наверху, что он пил вечность назад с Лилией. Или, на худой конец, о лимонаде, что готовила Герта. Почему-то кофе всегда вызвал у Лайтнеда ощущение одиночества, и дело тут было вовсе не в горечи. Капитан добавлял и две, и три ложки сахара, но ощущение никуда не девалось. Он и сам толком не мог объяснить, откуда оно берётся и по какой причине. Но отказываться от кофе было бы, вовсе, глупо. От нормального. От того, что прихлёбывал сейчас Лайтнед, он бы отказался, не раздумывая.

С шумом отставив кружку на столик, Фредрик в который раз за ночь прошёлся от кресла до иллюминатора. В кают-компании они были намного меньше, чем в рулевой рубке, но тоже позволяли наблюдать довольно обширный участок космоса перед кораблём.

— Вырубите уловители. — Яркая точка соблазнительно мигала по правому борту. — А лучше, всю электронику.

— Для чего, капитан? — Дерек тоже поднялся со своего места, но подходить ближе не стал.

— Если, как утверждал Балло́к, кит живой, его может пугать магнитное излучение цеппелина. Я слышал, что многие виды животных чувствуют его не хуже, чем мы с вами чувствуем жар или холод.

Лайтнед замолк. Мысль о том, что кит является рукотворным, посещала каждого из сидящих в кают-компании, но никто не осмелился произнести её вслух. Фредрик помнил о сартийским ящере, помнил он и то, что ни в одном журнале, ни в одной газете, нигде не упоминали об искусственном происхождении удивительной находки Майлеса и его команды. Открытие, по значимости не уступающее ни расшифровке хроник первого княжества, ни изобретению светограммы, так испугало своих открывателей, что те предпочли вовсе от него отречься. Ведь сартийский ящер задавал множество неудобных вопросов. Есть ли существа, столь же развитые, как люди? Есть ли жизнь в другой части Небесного мира? И что, если все наши представления о нем — ложь? Потому никто ничего не добавил, предпочтя верить, что кит — хоть не совсем нормальное, но всё же животное.

«Точнее, совсем не нормальное», — подумал капитан, наблюдая в увеличительную трубу за тем, как кит уходит вниз, словно пропуская цеппелин над собой.

В голове Фредрика родилось неожиданное предположение: «Или так оно и есть? Вдруг кит принял «Элоизу» за себе подобного? Эдакого кита-переростка в десять раз крупнее? Или за осколок метеорита, например. И просто хочет с ним разминуться, избежать столкновения? Нет, тогда выключением уловителей ничего не решишь».

— Капитан, все приборы по вашему указанию отключены! — в кают-компанию ворвался очередной чересчур старательный матрос.

Только сейчас Лайтнед понял, что остался здесь один да ещё в кромешной темноте. Освещение также пришлось отключить, и матрос держал перед собой в одной руке подсвечник, а в другой — переносной фонарик, который и протянул капитану.

— Спасибо, можете идти.