Сны накануне лета (СИ)

«Никакого порядка с такими мужчинами в мире быть не может», говорила себе Дис, мрачно удаляясь из спальни брата, и взяв с него клятвенное слово бороться с меланхолией и затянувшейся спячкой.

Вот такие они. Победить дракона, воевать, это они могут. А потом зарастают пылью, копотью, и выманить их из их берлог можно только выпивкой, песнями — о драконах и боевой славе, конечно, и горячей едой. А некоторых и этим не выманишь. Двалина, например — Дис притормозила на развилке, и задумалась.

Можно было отправиться куда-нибудь, в библиотеку, сокровищницу, кузню. Можно было пройтись по Эребору, посмотреть на вялотекущие ремонтные работы в разных ярусах. Или снова к Кили — воспитывать его и пытаться переупрямить. Но все внутри говорило: оставь это, Дис. Уже скоро вечер — а значит, Двалин.

Сколько раз они расставались за прошедшие годы? Расставались со слезами, упреками, обещаниями никогда не сходиться больше, с ревностью, с криками и один раз даже с серьезной дракой. Расставались, чтобы помириться снова. Игра в «приди — уйди» подзатянулась, но за последние недели превратилась в «приди — приди — приди». И новая игра нравилась Дис много больше. Должно быть, Торин отсыпался за них двоих, потому что ей вообще больше не нужен был сон.

Только короткая сладкая дрема сразу после того, как Двалин, прижавшись мокрым лбом к ее груди, простонет в отчаянии: «Прости, Дис… я опять… не успел». Ах, как сводит тело от желания снова это услышать!

Плевать на зануду Торина. Махал поможет сыновьям. Эребор устоит без нее сегодня. Время для себя. Вечер. Двалин…

========== Сон второй: Ночной кошмар ==========

Фили привык к тому, что спит не один. Привык к тому, что кто-то всегда сопит рядом. В детстве и долгое время после это был Кили. Так уж повелось, что младший мог заснуть только рядом со старшим. Так что Фили одинок почти никогда не бывал. С одного бока Ори, с другого — Кили.

И теперь, когда в спину кто-то резко пнул со всей дури коленом, Фили охнул, и открыл глаза.

— Ори? — сквозь сон пробормотал он, и тут же разгневался, — Кили, негодяй!

— Ори ушла, — прошептал младший, обхватывая брата сзади и приникая к его спине, — я поговорить.

— Или застегни свои штаны, или сначала уйди и удовлетвори себя, а потом залезай в мою постель, подлец, — прошипел Фили.

— Ты должен меня спасти.

— Где-то я уже это слышал. Не одну сотню раз.

— Братец…

Кили всегда умел быть пронзительно трогательным, когда хотел чего-то добиться. Особенно с Фили, который никогда не пытался ему отказать. Фили проморгался, потянулся, и с тяжелым вздохом сел. Кили остался лежать, обнимая брата за пояс, и глядя на него страдальческими карими глазами снизу вверх.

— Что еще приключилось? — вздохнул Фили тяжко, — кто обидел, с кем подрался, кому проигрался?

— Я полюбил, — тихо сказал Кили, — взаимно.

— Эльфийка, — хмыкнул старший гном, — совсем спятил.

— Меня не отпустят за ней.

— Конечно, не отпустят. А ты думал!

— Так может, ты…

Семья, понимание, братство — с полуслова, полувзгляда все ясно. Фили закрыл лицо руками, давясь от смеха. Все, как всегда. Младший набедокурил, и теперь ему надо его выручать. Только теперь он просит похитить невесту. Это тебе не горох с соседской грядки воровать!

— Ну и дурень ты, — Фили посмотрел на младшего с притворной строгостью, — а у меня самого через неделю смотрины. Или ты и это обдумал?

Кили, заранее зная, что брат согласится — а иначе и не бывало, изложил свой подробный план. В письме от Тауриэль все было изложено коротко и четко, не зря же эльфийка много лет была стражницей в Лесу. Фили оставалось лишь найти предлог отложить смотрины на некоторое время, а самому отправиться в условленное место за Тауриэль. Оттуда же, забрав девушку, отправиться к Горе, и, спрятав как-нибудь (тут план Кили давал слабину) эльфийку, протащить ее внутрь. Дальше этого Кили и мечтать не смел.

— Тайная свадьба дальше, — пробормотал Фили. Сам он этого обычая, распространенного за темные времена, не одобрял. Но многие из его молодых друзей женились похожим образом. С этим следовало считаться. Даже если речь идет о сумасбродном младшем брате, который не желает никак взрослеть. Любовь! Вечность! Слова, слова. Что поделать, что в подобные слова верится почему-то сильнее, чем во многие другие.

— Давай письмо, — вздохнул Фили, — так и быть. Привезу я тебе твою эльфийку. И ты будешь мне должен до конца дней своих, которые, если Торин прознает, будут очень немногочисленны.

…

В покоях, которые Тауриэль занимала, как начальник стражи Лихолесья, было тесновато даже по меркам людей. Зато в них был выход на общую галерею, откуда открывался потрясающий вид на внутренний двор и сад. Здесь же Тауриэль обычно любила прогуляться вечером. С недавних пор прогулки эти потеряли былое очарование.

Она не могла находиться среди других эльфов. Даже мучительное одиночество оказалось приятнее, чем созерцание все тех же знакомых лиц, выслушивание одинаковых разговоров и чувствование повсеместно разлитого презрения: изгнание отменили, ее простили, но вот отношение к ней на ближайшие лет триста очерчено однозначно.