Сны о красном мире

– Демон Пустыни тебя тогда за дорого продал, дана. Никто не получал столько за рабыню. Но больше никто к нему в тот день и не пошел. Он злился и говорил, что сойлийская ведьма его прокляла. Потом велел всех согнать обратно в караван и ушел в город. Говорили, что он пил и хвастался, сколько получил за тебя, и его убили. Пустынники перессорились, кому вести караван. Побратим Хоэ Ксандхара многих убил, пока его слушать не стали. А ночью меня старик-лекарь разбудил, сказал, что сонной травы им в питье подмешал, и что если хочу уходить, чтоб шла, пока спят. Тогда почти все рабы и ушли. И ушла тоже. С лекарем.

– Даас гоа Саттмах…

– Да, так он себя звал, – блеснула зубами Касандани, – и еще кучей всяких слов и брюзжал все время, что я глупая, раз увязалась за ним, а сам рад был. Он меня в ученицы взял, даже бумагу выписал и в посольстве ксантийском в Саэне заверил. Ты была в Саэне, дана? Там очень красиво! Башни до облаков из светлого камня, озеро огромное! Я никогда-то еще столько воды разом не видела. Только сначала он нас к каким-то странным людям водил, чтоб ошейники снять. Потом вонючим мазал клеймо. Говорил, чтоб следов не было. У него-то старый шрам был, осталось видно, а мой полностью сошел. Жили сначала в городе, он лечил, заставлял меня литеры зубрить и слова всякие. Я тогда и правда глупая была, а потом он ту бумагу принес. Печать золотом и буквы с завитушками. Он стал учить меня травы мешать и с собой брал, когда кто болел. Я помогала.

– Он жив?

Касандани посмотрела в пол, перебирая связку бус на груди, и качнула головой.

– Год прошел. Я тогда и уехала из города. Там красиво, но мне лучше, где не так много людей. Купила тари48, собрала книжки и прочие пожитки и поехала, а у торговых ворот…

– Встретила меня, – произнес сипловатый голос, одновременно с этим откинулся клапан на торце повозки и внутрь забрался крупный, но не рыхлый, пожилой мужчина.

– Ванх49 Саур!

– Ну, какой я теперь ванх? Просто торговец.

– Он врет, ему нравится, когда его так зовут.

– Вы в Сойл это добро везете? – Милия кивнула на ящики.

– Почти. Только до границы. Там в поселке разгрузимся, заберем другое добро, – Саур подогнул ноги кренделем и устроился напротив, – и поедем обратно в Белле. У меня там дом, сын младший, шестнадцать почти и вот, невестка будет, – он посмотрел на Касандани тепло и спокойно, как может смотреть отец на ребенка. – Ближе не пойдем, тари боятся тумана, да и людям он не хорош, можно себя потерять, как бездушные.

– Бездушные? – переспросила девушка. – Что еще за напасть?

– Так кафы! Не слышали что ли? Не сами они нападают. Раньше может и сами, только теперь их туман ведет. Мой старший под Покиаром служит. Письмо прислал, писал, идут, как неживые, в глазах марево стоит, и не справиться с ними никак, пока в куски не изрубишь или амулетом вашим сойлийским не приложишь, Только не всегда они есть, амулеты. Да и не всякий использует. Писал, когда Покиар обратно брали, были ваши Мастера. Без них бы не справились.

– Решили вмешаться… С чего вдруг?

– Так, а кому еще с бездушными тягаться, как не кудесникам вашим? Говорят, будто королева лично помощи просила, а может и врут. Еще приказ был королевский, но лордом-наместником составленный, чтоб людей не продавать больше. Рабов всех велел в солдаты брать и вольные выписывать, если отслужат положенное, и девиц, знай, тоже к делу приставил, из тех, кто порукастее. Торговцы вой подняли, так он приказал самых громких тоже воинской науке поучить. Хозяйственный.

Глаза ванха блеснули в полумраке. Сочащийся из щелей незакрытого клапана свет и желтое марево старого коэна, стоящего на одном из ящиков, глубже обозначили морщины, однако и любопытство, мелькнувшее во взгляде, подсветили.

– Вот только с бабами ему не везет, говорят, жена то ли сбежала опять, то ли в пожаре в Сор-О сгинула…

Милия поперхнулась чаем, почувствовала, что краснеет, и понадеялась, что неверный свет спрячет предательски заалевшие щеки. Касандани уткнулась лицом в коленки, но вздрагивающие плечи выдавали – смеется.

– И давно это было?

– Что? – удивился ванх.

– Пожар в Сор-О.

– В начале яра, сейчас озим на исходе, считай, почти два месяца, – ответил бывший кочевник. – Ты не обижайся, на меня, не чужие, вроде как. Не выдам. И одежку какую найдем. Только, может, письмо отправить или еще как сообщить?

– Спасибо, ванх Саур, не надо, я… сама как-нибудь.

– Ну, сама, так сама, – ответил мужчина, крякнул, поднимаясь, откинул клапан и ловко соскочил с повозки.

Касандани тоже поднялась, чуть слышно зазвенели браслеты, брякнули бусы-подвески, блеснул сонери на старом шнурке.

– Касандани…

Девушка оглянулась: глаза огромные, гладкая смуглая с красноватым оттенком кожа, пухлые губы, ямочка на щеке, нос широковат, но все равно – красавица.

– Помнишь, ты мне гадала