Сны о республике

— Разве? — сделал я невинное лицо. — Не заметил. Но рад, что настроение у тебя пришло в норму.

— У меня идея, — сказала Падме, в глазах её плясали весёлые искорки. — Пока все спят, давай удерём? Хочу побродить по городу на своих ногах.

— А что, пойдём! Внешность себе уже придумала?

— Особо изощряться не буду, поменяю цвет волос и причёску. Вполне достаточно, чтобы не узнали, я ночью уже прикинула. Вставай, собирайся.

— Тебе хорошо, — бормотал я, — мило улыбнулась, и готово: одета, причёсана и даже накрашена.

— Не ворчи, — Падме шлёпнула меня по загривку. — И не произноси слово "накрашена" всуе: я года четыре училась краситься так, чтобы выглядеть естественно.

— Вот этого я никогда не понимал, — развёл руками я. — Прилагать титанические усилия для того, чтобы макияж был менее заметен…

— И максимально скрывал все недостатки, подчёркивая достоинства.

— А, вот об этом я не думал. Спасибо, что объяснила.

Для прогулки по городу Падме выбрала наряд, состоящий из очень широкой юбки средней длины, образующей крупные складки, и жакета с укороченными рукавами и глубоким, но узким вырезом, не требующим обязательной блузки. К тому моменту, как я возвратился из ванной, она экспериментировала с застёжками.

— Вот эту, — сказал я, понаблюдав, как она меняет текстуры. — Сделай её побольше…

— Больше?

— Да, и оставь одну, вроде пряжки ремня. Можно ещё прилепить по половинке такой же на каждый рукав.

— Хорошо. Что скажешь насчёт волос?

Я покачал головой. Падме перекрасила причёску в соломенно-светлый оттенок, соорудила чёлку, закрывающую лоб до бровей, а сзади предельно укоротила волосы. И, если первое выглядело удачно, меняя очертания лица, то затылок…

— Короткие тебе не идут, — сказал я.

— Может быть, так? — теперь она изобразила пару коротеньких косичек в стиле Гретхен из немецкой пивной.

— Так – да.

Небо над городом только-только осветилось утренней зарёй, в лучах восходящего солнца бледным серпиком висела одна из лун планеты. Состоятельные жители Тиида, должно быть, ещё спали, как и нагулявшиеся за вечер туристы. Вместо них на улицах появились уборщики – специализированные дройды и надзирающие за ними рабочие. Одни машины чистили улицы, другие забирались на стены домов, и после их усердных трудов окна начинали блестеть ярче, светлел камень стен, а в одном месте я увидел, как два дройда счищают с фасада здания мох, при этом вьющиеся растения оставались нетронутыми. Я поинтересовался у Падме, часто ли так моют стены, она сказала, что по желанию домовладельцев, но обычно не реже, чем раз в три месяца. Заросшие мхом здания – это те, где никто не бывает, по меньшей мере, в течение летнего сезона, их очищают осенью, чтобы всю зиму презентабельно выглядели.

— В Тииде много свободных домов? — спросил я.

— Не свободных, просто владельцы некоторых предпочитают жить на более весёлых планетах. Почему нет, если средства позволяют?

— Получается, они не работают и не занимаются бизнесом? На что же они живут?

— Доходы от собственности. Дома в наём, земельные участки. Вот у моих родителей, например, есть участок в Озёрном краю, это курортная зона. Деньги от арендаторов минус расходы на содержание, вот и прибыль. Не все же тратят её на благотворительные проекты, как папа с мамой. Лучше всего, конечно, банковский капитал или акции крупных компаний. Забот никаких, а доход постоянный.

— Ну да, ну да, не хочу быть миллионером, хочу быть акционером, — процитировал я. — Интересно посмотреть, как у вас рабочий класс живёт.

— В этом отношении Набу типичная арийская планета, — отозвалась Падме. — У нас нет этих жутких трущоб и "блоков", как на Корусанте и Тарисе. Квартиры, как твоя на Земле, только без отдельной кухни. Вот тот дом поделён на такие квартиры, видишь, шатровая крыша слева?

— Но, всё же, в городе существуют более зажиточные кварталы и более бедные.

— Увы, с этим ничего не поделаешь, — вздохнула моя сестрица.

Я давно потерял представление, в какой части города мы находимся, и только изредка, по башням королевского дворца или вершине купола университетского комплекса со статуей на нём мог определить направление. Ну а Падме уверенно двигалась по улицам Тиида, сворачивала в переулки и незаметные проходы между домами, и видно было, что прогулка доставляет ей огромное удовольствие. С мечтательной улыбкой она касалась кончиками пальцев то стены, то плюща, то ветки дерева.

— Мне казалось, я всё позабыла, — призналась она. — Оказывается, нет. Вот эти ягоды мы в детстве ели горстями, — Падме взяла двумя пальцами длинную колючую плеть кустарника, свисающую через забор одного из палисадников. Сорвала тёмно-зелёную, как олива, грушевидную ягоду: — Попробуй. Внутри мелкие косточки.

Ягода оказалась немного терпкой, не очень сочной, по вкусу она напоминала… тёрн. Не дикий, вяжущий настолько, что губы в трубочку, а сортовой, который ближе к садовой сливе. На языке остались гранёные косточки наподобие виноградных.

— Это вкусно, Падме! — сказал я.

— Съесть, что ли? — нерешительно молвила она. И осторожно положила ягоду в рот. — М-м?

— Что?