Сны в ожидании зла (СИ)

Отношения Макса и Алисы развивались стремительно. Гончарова была в шоке, но чувствовалось, что ей все это нравиться. Она искрилась и казалось, что её энергии хватит на всех, и запас этой энергии бесконечен. Алиса упивалась происходящим. В первые недели раскручивания маховика истории, в вихре происходящих событий, Вероника поймала себя пару раз на отголосках ревности, но теперь все было иначе. Вероника знала, что все происходящее верно. Не совсем все правда понятно, но очень верно. Вероника не могла правда, понять поведения Макса, но она привыкла к его непоследовательности и тому, что он считал её всегда доступной и преданной, всегда ждущей того момента, когда он соизволит ей позвонить или даже снизойдет до того, чтобы встретиться с ней. Сейчас все это было уже не важно. Когда Ольга согласилась её учить, Вероника сначала осторожно, а затем все с большим азартом преследовала новые знания. Она чувствовала, что близко время развязки, время когда она найдет ответы на все или почти все вопросы, время решения всех задач. Близилось время итоговой точки отсчета, время, когда все линии вероятностей сойдутся в одном главном событии. Пора приготовить коробку, чтобы вынести на помойку воспоминания о прошлом, пора найти ключи от двери, чтобы закрыв её, выбросить ключи. Наступило время с легким сердцем без сомнений и слез выбросить хлам из жизни, освободив место для нового. Сценарий, созданный Вероникой все больше походил на реальность, или это реальность все сильнее приближалась к нему, это было не важно.

Вероника продолжала редактировать книгу Александровского, что-то добавляя, а что-то просто удаляя или изменяя. Нарушая течение сюжетной мысли, она вплетала в мертвую ткань живые элементы, которые прижившись должны были взорвать изнутри его виртуальную реальность. Сейчас, когда многие имплантаты начинали приживаться, побеждая защитные реакции исходного текста, они замещали своими новыми клетками, умершие, порождая странный симбиоз, формируя иначе события прошлого и тем самым переписывая страницы настоящего и будущего. История рассказанная Максом более десяти лет назад была мертва изначально. Она умерла ещё до рождения. Она родилась именно такой — мёртвой. Теперь же, неживая история, вызванная к жизни, волей Вероники, перерождалась, готовясь к финальному воплощению в новом теле. Фадеева лишь наблюдала эти метаморфозы, необходимости вмешиваться в процесс не было. Вероника знала. Она часами слушала песни Макс, погружаясь на самое дно мутной души этого человека (или не совсем человека). Противоядия не было. Вероника поняла: сейчас она хотела быть рядом с Максом, он нужен был ей таким, каким она знала его десять лет назад. А Макс в прошлом мечтал, чтобы она была такой, какой стала сейчас. В общем, чудеса и парадоксы. Другое дело, что сейчас она никогда бы не выбрала Макса, особенно если бы встретила его таким, каким он стал сейчас.

Если бы прошлое можно было вернуть силой мысли или приблизить, то Веронике удалось бы соединить несоединяемое. А к чему собирать то, что разбросала судьба? Да и как можно связать то, что разорвало время? Но Вероника знала, что сны соединяли невидимое, а новая книга — осязаемое. И ведь неочевидная связь куда как крепче очевидной. Откуда-то из самых укромных уголков памяти возникали отблески всего того, что она когда-то знала. Время утрачивало линейную структуру, происходящее всё больше напоминало поле вероятностей, в котором прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно, и ничего не стоит с лёгкостью создать или изменить любые события. Редактируя книгу Макса, Вероника создавала новую историю, несколько другую, но имеющую сходные черты, словно генетически модифицированный клон. Веронику мутило от книги, от музыки Макса, но это была единственная связующая нить между прошлым и настоящим. «Оставайся светлой, — усмехалась Вероника словам Макса, — я останусь, без проблем. Смотри только от света не ослепни. Тоже мне дитя зла! Смех один. Упырь недоделанный. Внучек бабки тьмы». От подобных мыслей ей снова вспомнился этот странный сон. Тьма зовущая, танцующая и изменяющаяся. И ничего больше. Лишь пустота тьмы. Она помнила этот сон, он был странным фоном воспоминаний о Максе. Танцующая тьма. Женщина в черных одеждах, танцующая странные танцы в серебристо-голубом лунном свете.