Сны за полночь

Он очнулся от мрачных дум лишь на рассвете, когда первые солнечные лучи коснулись окон его квартиры и отважно скользнули вглубь тихого помещения. Господин Тикси так и не уснул, одолеваемый противоречивыми мыслями и горькими выводами. Он не вышел на работу в то утро, отпросившись на день по причине недомогания, чем вызвал удивление начальника, не помнившего за одним из своих лучших работников, чтобы тот за много лет взял хотя бы раз больничный или отгул. Но так как это было впервые, ему с охотой пошли на встречу и пожелали скорейшего выздоровления.

Он чувствовал себя развалиной, есть ему не хотелось, аппетит пропал вместе с новостью о смерти Алисы, но вот сон, он теперь звал его, настойчиво и властно. Сон обещал ему откровения и покой, а возможно и избавление от боли. Тикси поддался этому искушению, и едва припав щекой к мягкой поверхности подушки, тут же погрузился в глубокий сон без сновидений.

Проснулся он ранним вечером, солнце покидало город и прощалось с каждым окном, забирая свои тёплые лучи. Господин Тикси чувствовал себя ещё хуже, голова раскалывалась, будто с перепою, горло саднило, словно его сорвали в неистовом крике, а мышцы тела ныли, как от побоев. Он кое-как оделся и направился к своим друзьям, нужно было навестить их в горе и кое-что попросить для себя.

Родители Алисы встретили его теплее и эмоциональнее, чем он рассчитывал. Мама Алисы, бледная заплаканная тень, пыталась напоить гостя чаем и всё оправдывалась перед ним, что «произошло всё слишком быстро». И эти странные собаки и этот невесть откуда взявшийся водитель. Отец девочки стоял молча у окна и курил. Пепельница была переполнена, но он, не обращая на это внимания, тушил окурок за окурком о скомканную горку сигаретных останков. Она расплакалась, когда Тикси возразил на её вдруг вырвавшееся «я виновата, я её не уберегла!», он сказал, что это несчастный случай, но в душе он в это не верил.

Его просьба не вызвала удивления и возражений со стороны родителей погибшей девочки. Тикси попросил на память фотографию Алисы, кусочек солнечной девочки, которую любил, как родную дочь. Отец Алисы, так и не проронив ни слова, вынес из детской комнатки большую фотографию дочери размером с альбомный лист. На фото девочка улыбалась и казалась такой живой и счастливой в жёлтом платьице с белым кружевом. Тикси осторожно принял фотографию, словно реликвию, и обещал хранить её бережно. Отец Алисы, не дослушав его, ушёл обратно на кухню, где тихо плакала его супруга. Господин Тикси прикрыл дверь за собой и вернулся в свою тёмную квартиру.

Ритуал следовало исполнить ровно в полночь, он прямо-таки был одержим этой идеей, с момента, когда проснулся. Ему необходимо было попрощаться с Алисой самому, известным ему способом.

До полуночи оставалось четыре часа, и Тикси основательно готовился. Он тщательно вымыл зеркала во всём доме, стащил в центр комнаты коробки со свечами, а затем тщательнейшим образом расставил их на каждом свободном клочке мебели и пола. Тикси принял особую ванну с травами и солью, добавив туда несколько капель собственной крови, предварительно уколов палец иглой. В этом он не видел ничего предосудительного, ведь кровь важнейший проводник в мир смерти и жизни, она страж зыбкой границы.

Когда до обозначенного времени оставалось четверть часа, взволнованный и взбодрившийся Тикси принялся зажигать свечи по всей квартирке. Вспыхивание каждого фитилька отдавалось световым эхом ударам его обеспокоенного сердца. Когда действо было завершено, квартира окуталась в мерцающий тёплый свет огоньков, напоминавший рой светлячков, заполонивших помещения и наполнивших собой всё свободное пространство. Огромное зеркало ждало тайного действа в самом центре комнаты, повёрнутое лицевой стороной к окнам.

Ровно в полночь господин Тикси, привычно, как он делал много раз, отрезал кусочек скотча и, приложив фотографию Алисы к большому зеркалу, закрепил им правый верхний уголок. Еле ощутимая вибрация прошла по стенам квартиры, на кратчайший миг, увеличив сияние свечей троекратно. Хозяин не придал значения тому, что сам ощутил и, посчитав произошедшее за видение, вызванное усталостью и ослабшими нервами, отрезал второй кусочек скотча и закрепил им левый верхний уголок фотографии.

Волна вибрации вновь пробежала по комнатам, всколыхнув пламя свечей и оставив ощущение мурашек на коже. Но и на этот раз он не остановился и не прислушался к этому невидимому сигналу, приняв его за сквозняк и озноб.

Когда Тикси отрезал третий кусок скотча и повернулся к зеркалу, то обомлел – вся зеркальная поверхность помутнела и напоминала беспокойные и взбаламученные воды реки во время сильного ветра. Крупная рябь перемежалась с мелкой, нетронутым оставался прямоугольник фотографии, недвижимый и бледный на мрачном фоне.