Собачий поцелуй (СИ)

Горечь в его голосе смешивалась с обидой, злобой, даже ненавистью, и Сириуса это пугало даже больше, чем сам рассказ. Он смотрел на тощего человека перед собой, лицо которого выражало особенную, глубинную боль, и не узнавал в нём Лунатика. Словно это был не он, а его копия, сделанная каким-то любителем ужасов. Руки Люпина подрагивали лёжа у него на коленях, исполосованные шрамами гораздо сильнее, чем лицо.

— Тогда отец разозлился, и в порыве гнева довольно резко высказался об оборотнях: назвал их бездушными, злобными существами, не заслуживающими ничего, кроме смерти. — Рем отвернулся и шмыгнул носом. Сердце Сириуса сжалось где-то под рёбрами. — Сивого отпустили, и, прежде чем ему стёрли память о допросе, он убил того, кто должен был это сделать. А потом нашёл наш дом и жестоко отомстил отцу за его слова. — На несколько секунд повисло молчание. Люпин повернулся к друзьям, на лице его была натянута неестественная улыбка. — Ну, больше отец так не считает.

— Лунатик… — тихо проговорил Джеймс, положив руку ему на плечо.

— Всё нормально. — Он сбросил руку, отстраняясь, встал с кровати и пошёл к шкафу, принимаясь копаться в вещах. Ему просто хотелось спрятаться от них сейчас, когда он открыл перед ними свою самую болезненную рану.

— Почему ты не рассказывал нам раньше? — спросил Пит дрожащим голосом. Весь его вид говорил о том, что парень вот-вот обмочится от страха после такой «сказки на ночь».

— Потому что я сам ничего не знал, — пробубнил Люпин внутрь шкафа. — Отец признался мне совсем недавно. Представляете, как я охренел, когда услышал это имя от Оливии?

Он достал всё, что было необходимо для похода в душ, захлопнул створки шкафа и повернулся к остальным, прижимая к себе вещи, закрываясь ими, словно щитом. Рем выглядел готовым обороняться от нападок, но никто не собирался на него нападать. Он просто чувствовал, что друзья обязательно догадаются о его истинных намерениях. Сириус или Джеймс, или оба. Они всегда обо всём догадывались, как будто читали его мысли.

— И что ты собираешься делать? — шагнув вперёд, с вызовом спросил его Блэк. Рем отступил на шаг назад, ближе к двери ванной.

— Ничего я не собираюсь, — по слогам проговорил Ремус, вздёрнув голову кверху. Между ним и Сириусом опять завязалась игра в гляделки, но в этот раз Рем не собирался отступать. — Ты же не думаешь, что я хочу встретиться с тем монстром, который испортил мне жизнь? — Он выгнул бровь, надеясь, что Блэк ему поверит. — Я не сумасшедший.

Ремус и сам не знал, что зажглось в нём в тот момент, когда он услышал о Сивом сегодня, но этот огонь был недобрым. Он чувствовал себя потерянным, заблудившимся четырёхлеткой, которым был тогда, тринадцать лет назад. Ребёнком, который не знает, как реагировать на случившееся, который не понимает, почему мама всё время плачет, а отец сокрушается. Который чувствует свою вину, сам не зная, за что. Ему всегда казалось, что его обидчик давно сбежал из страны или, возможно, уже умер, но теперь он знал, что Фенрир был гораздо ближе.

И отчего-то это не пугало его. Он испытывал массу различных эмоций, начиная от любопытства и заканчивая презрением, но только не страх. Одна патологическая мысль приклеилась к его черепу изнутри, корябая его острыми краями, как только он узнал, что Сивый в Англии. Ему до ужаса захотелось его найти. Не для того, чтобы убить, но для того, чтобы просто заглянуть в глаза и понять, было ли там что-то от человека, или в нём сидел один только голодный волк. У него пока не было ни малейшего представления, как он будет его искать и где, но смутное ощущение, что у него всё получится, уже колыхалось в сознании.

За всю свою жизнь Рем никогда не встречал других оборотней. Он понятия не имел, какими они были. Если верить триста девяносто четвёртой странице учебника по ЗоТИ, которую он знал наизусть строчка за строчкой — оборотни были именно такими, какими их обозвал его отец когда-то: злобными, жестокими, бездушными монстрами. Но Ремус также знал себя, и ему совсем не казалось, что у него нет души. Он чувствовал её в своей грудной клетке, особенно перед превращениями. Она сжималась в комок и болела тупой болью, но никуда не исчезала. Может, только пока? Может быть, со временем она сожмётся совсем и превратится в ничто.

Как он мог быть на стороне волшебного мира, когда все они только и мечтали запереть таких как он в клетки? Рем прекрасно знал, что о нём думают окружающие. Слова Розье сегодня были тому очередным подтверждением, и он уже даже не обращал внимания на подобное. Его это не удивляло. А ещё он знал, что после выпуска из школы у него не будет такого светлого будущего, как у Джеймса, Сириуса или Питера. Перед ним будет открыто только две дороги: зарегистрироваться в реестре и получить невидимое, но ощутимое клеймо, либо сбежать в леса и жить, как зверь. В стае других оборотней. Оба варианта были сплошным дерьмом.