Собачий рай

– Я Жоре троюродная бабушка и никогда его не воспитывала. До недавнего времени мы не общались. Его мать попросила меня какое-то время пожить с ним, так сложились обстоятельства, – на всякий случай подчеркнула Самоварова: мало ли что выкинет Жора!

– Приводи его почаще, – перебила соседка. – Я вот думаю, может быть, Наташе преподавать живопись детям? А что? Вернемся в город, дадим объявление, будет заниматься репетиторством на дому. Живое общение для нее как лекарство.

– Живое – для всех лекарство. Мы, к сожалению, давно вступили в эру неживого.

Сказав это, Самоварова, видя, как исказилось лицо Ларисы, тут же пожалела о своих словах.

– Ой, как он вчера лежал… как волк какой-то… страшный, безумный… мертвый… Еще китель в крови… Он же был в кителе? Или мне показалось? Приснилось? – Соседка, пытаясь подавить в себе ужас, схватилась за горло.

Варвара Сергеевна пристроила недопитую чашку на маленький кухонный стол, заставленный кастрюлями, ковшами, бесчисленными банками с овощными закусками и вареньем.

– Постарайся не демонизировать произошедшее. Попей с недельку успокоительных, лучше фитопрепараты.

Свидетель из Ласкиной был никакой – Варвара Сергеевна не удивилась бы, если бы завтра Лариса «вспомнила», что у покойного были рога или хвост.

И пользы от обсуждения с ней деталей увиденного не было ни на грош, только вред для ее чувствительной, впервые столкнувшейся с подобным психики.

– Ой! – заметив, что Варвара Сергеевна успела сделать пару шагов в сторону двери, вдруг спохватилась Лариса. – Я часто видела, как в субботу, примерно в одно и то же время, Поляков куда-то уезжал на своей машине, всегда после обеда, в районе пяти.

– А жена?

– Всегда один, без Марты.

Вот это уже интересно!

– Если захочешь узнать, кто его убил, возможно, это поможет, – заговорщически дрогнувшим голосом предположила соседка.

Лариса оказалась куда проницательней, чем думалось Самоваровой!

Не успела она об этом подумать, как Ласкина снова тихо, по-бабьи, заскулила:

– Он всегда был странным… Одно слово – мент. Но такого и врагу злейшему не пожелаешь… – вспомнив, с кем разговаривает, спохватилась она. – Помнишь, Варя, как он лежал? Как скалился на нас мертвым ртом. И глаз еще этот его открытый… Как из ада глядел… Он мне всю ночь снился, будто гонится за мной, и в руке топор, и китель на нем, только весь как будто сверху в татуировках, синих таких, как у бандитов или рэперов или… как там они называются… в татуировках и в крови… Знаешь, что он кричал?

– Что? – вздохнула и отвела глаза Самоварова.

– Что его убила моя Наташа! И что он придет за ней! – громким шепотом воскликнула Лариса и, всплеснув руками, закрыла лицо.

Варвара Сергеевна поблуждала взглядом по кухоньке и вдруг разглядела большой православный календарь, висевшей на стене у окна.

– Сходи в церковь. Поставь свечу за упокой его души.

– Что, поможет? – оторвав руки от лица, с надеждой и одновременно с недоверием спросила Лариса.

– Ему – не знаю, а тебе легче станет.

* * *

Справку об убитом Никитин прислал через пару часов – постоянное присутствие рядом маленького надоеды лишало Варвару Сергеевну возможности оперативно нарыть инфу на генерала в специальных приложениях самостоятельно, да и не все ресурсы она имела возможность задействовать.

Биография генерала не имела очевидных пятен.

За годы службы в МВД он даже не получил ни одного выговора, по крайней мере, в доступных для полковника Никитина архивах ничего «такого» не значилось.

Поляков родился и вырос в С-ре, в простой семье: отец – прапорщик, мать – швея.

В шестнадцать лет закончил школу, поступил в родном городе в университет и окончил его инженером с красным дипломом.

Отработав четыре года на местном заводе, уехал в Ленинград и пошел учиться в Академию МВД.

Вернулся в родной город через три с половиной года и устроился в систему, сначала на оперативную работу, а позже стал криминалистом.

Однако, получив кучу похвальных грамот и будучи в чине майора, зачем-то вдруг перевелся в миграционную службу города.

Через пару лет из зама стал начальником и получил внеочередное звание полковника.

В пятьдесят пять ему дали генерала. Проработав в новом звании меньше года, он неожиданно вышел на пенсию и переехал в Ленинградскую область, в поселение «Дубки», где и был прописан в последние годы жизни.

После ухода из системы покойный нигде официально не работал – ни ЧОПов, ни банков, ни консультационных услуг и прочих бизнесов, представляющих интерес для бдительных налоговиков.

Из недвижимости (вот ведь чудо-генерал!) – только скромный дом в «Дубках», и то купленный не генералом, а дочерью им с матерью на двоих, и машина – пятилетний джип «Форд».

По «черным спискам», в которые входили силовики, хотя бы по слухам замеченные в связях с организованной преступностью, он не проходил.

«Не человек, а герой агитационного советского фильма про светлый путь хорошего парня из колхоза!» – невесело усмехаясь, думала, читая справку, Самоварова.