Собачий рай

Однако даже этой формальной гладкости было достаточно для того, чтобы вспыхнуло и разгорелось ее профессиональное любопытство: расцвет карьеры генерала пришелся на девяностые – нулевые.

Да и фраза, оброненная генеральской дочерью о том, «что она не верит системе», наталкивала на размышления.

Как бы дальше ни сложилось с нежданным заказом о частном расследовании, прежде всего Самоваровой надо было чем-то занять Жору, и не на часок-другой в день, а выработать с ним некий план на ближайшие несколько дней: общаться с чужим проблемным ребенком целый день и заниматься при этом расследованием не представлялось возможным.

Для начала она решила договориться через Ларису с Наташей, чтобы та ежедневно давала мальчишке уроки живописи.

– Давай придумаем распорядок дня, – за обедом, состоявшем из пиццы и нарезанного на скорую руку овощного салата, предложила она Жоре. – Ты должен не ходить за мной как хвост, а заняться чем-то полезным.

– Я всегда чем-то занят, – съев два куска пиццы, Жора недовольно ковырялся в тарелке с салатом. – Я всегда думаю, тем и занят! А помидоры невкусные. Мама берет только бакинские.

Варвара Сергеевна почувствовала, как вновь начинает закипать.

И дело было вовсе не в том, что она не сумела купить бакинские, которые тоже любила и которые, к счастью, могла себе позволить, а в том, что она, знавшая если не голод, то ценность куска хлеба, так и не смогла приучить себя спокойно смотреть, как кто-то рядом пренебрежительно ковыряется в еде.

– Ты не понял. У меня есть свои дела, а у тебя должен быть режим дня. Если тебе нравится Наташа, я попробую договориться, чтобы она давала тебе уроки живописи.

– С Наташей веселее, чем с тобой, но хуже, чем с мамой.

– Уж прости, что навязываю тебе свое общество! – не сдержалась Варвара Сергеевна.

Жора долго глядел на нее выжидающе, затем выдал:

– Наташа сказала, что того страшного человека, ну, нашего соседа, убил призрак.

– Что?! Кто тебе сказал, что его убили?

– Наташа, – стушевавшись от ее горящего взгляда, отвел глаза Жора.

– Ты это придумал только что! Наташа могла сказать, что ее сосед умер и мы, ее мать и я, ходили к нему в дом.

– Нет, я ей сказал, что ты ментовка. А Наташа сказала, что его точно грохнули, раз позвали тебя. И еще… она слышала утром, во сне, выстрел! – Угольные глазенки округлились и стали похожи на две черные монетки: мальчишка явно рассчитывал произвести на свою невольную няньку впечатление и не прогадал.

– Но почему она не рассказала об этом матери? Или полиции? Или мне?

– Потому что ее мать скажет то же, что и ты сейчас: что она это придумала! – глядя на нее с открытой неприязнью, выкрикнул Жора. – Вы, взрослые, часто детям врете, а нам говорите «не выдумывай».

После этой фразы случилось то, чего так боялась Самоварова: губы мальчика дрогнули и он, прижав свои крепко сжатые кулачки к разгоряченному личику, заплакал.

4

Агата проиграла даже по меркам катрана Швыдковского прилично – около сорока тысяч рублей.

Выпив залпом рюмку кальвадоса, простоявшую весь финал нетронутой, она встала и, опираясь, словно незрячая, о край стола, щелкнула замком сумочки.

Заметно подрагивающими руками отсчитала нужную сумму, не вытаскивая деньги из сумочки.

Поляков украдкой глядел на нее – какую-то оплывшую, на десять весен постаревшую, и вдруг почувствовал, что ему стало ее жаль.

Он почти не испытывал этого чувства уже много лет, и даже сверхэмоциональная Марта не могла задеть то, что давно уже было мертво.

Алексей Николаевич, покровитель этой наивной и наглой девицы, уехал полчаса назад, когда Агата уже серьезно проигрывала.

Да и какой он покровитель – обыкновенный подкаблучник, сорвавшийся домой сразу, как только после полуфинала вытащил из коробки мобильный и прочитал поток сообщений от жены.

Было очевидно с самого начала, что он, заурядность, хотел выпендриться перед товарищами – мол, такого здесь еще не было, а я привел девку, которая неплохо играет!

Как привел, так и бросил.

Агата эта действительно играла неплохо.

После сыгранного ею мизера карта, словно зарядившись негативной энергией мыслей Полякова, весь остаток вечера упорно ей не шла.

Хозяин катрана, берущий с игроков за членство по тридцать тысяч в месяц, а еще получавший с выигрыша каждого по десять процентов, гнусавя и раздражающе напевал себе под нос какую-то арию.

Оставшиеся на столе деньги (свою долю он, как обычно, после подсчета пули без всякого стеснения тут же вытащил из стопки и положил в карман брюк) Швыдсковский, еще раз внимательно изучив щедро исчерченный линиями и цифрами лист, раздал, согласно выигрышам, остальным.

Поляков выиграл меньше всех – всего двенадцать тысяч.

– Агата Дмитриевна, – перестав наконец петь, слащаво заверещал Швыдковский, – вам вызвать такси?

И тут Поляков сделал страшную глупость – предложил подвезти Агату, причем предложил не ей – Швыдковскому, а скорее всего – всегда сидевшему здесь в углу под проектором и не спускавшему с игроков глаз черту.