Собачий рай

– А зачем вообще любить чужих? – не отставал Жора.

– Потому что мы, каждый из нас, – часть целого. Надо стараться любить все, что тебя окружает. Только так можно избавиться от страха.

– Я не понимаю, – пристально глядел на нее мальчик, – как можно любить то, что ты вчера сама же назвала плохими словами? Ну… ты сказала, что, если записывать плохие слова, будешь жить плохо.

Окончательно поставленную в тупик Варвару Сергеевну выручил мобильный, разразившийся громким звонком.

Это был полковник Никитин.

– Привет, дорогая! – окутал ее дерзкий, с едва слышной хрипотцой, бас.

– Собери, пожалуйста, все свои рисунки в папку. У меня конфиденциальный разговор, – сказала она мальчику и вышла из комнаты.

Полковник неожиданно захотел встретиться.

Узнав, что она безвылазно на даче с ребенком, а доктор находится в городе, тут же предложил заехать через пару часов на чай и лично переговорить про убитого генерала.

Испытывая некоторую неловкость оттого, что «бывший» (двадцать с лишним лет подряд она была не только подчиненной Никитина, но и его любовницей) приедет в дом «нынешнего», Варвара Сергеевна все же дала добро – в конце концов, дело касалось работы.

Сварганив на скорую руку рагу с прибывшей в заказе телятиной, Варвара Сергеевна накрыла стол на террасе.

– Сегодня ко мне приедет один мой хороший знакомый. Нам надо поговорить. Прошу тебя, найди себе на это время занятие – продолжи читать «Три толстяка», или я могу дать тебе на время свой ноут и вместе с тобой подыскать в приложении какой-нибудь хороший, подходящий тебе по возрасту фильм.

Жора, не пообедав толком у говорливой соседки, забавно дуя сложенными в трубочку губами, с жадностью поедал горячее рагу.

– Готов смотреть новый сезон про Черкасова. Наташа загуглила, он уже вышел.

– А Наташа тоже смотрит этот сериал?

– Не, – помотал головой Жора, – Наташа все больше на «Нетфликсе» сериалы корейские смотрит, но там, говорит, жесткач. А дома «Нетфликс» только мама может смотреть, туда без пароля не попасть.

«Твоя мамаша способна жесткач почище «Нетфликса» людям устроить!»

Думая о Регине, Варвара Сергеевна натужно улыбнулась:

– Хорошо. Я загуглю, что там вышло про Черкасова, и после примем решение. Договорились?

– А этот твой хороший знакомый, он кто? – любопытствовал Жора.

– Чем-то похож на Черкасова, – старательно подавляя особенную улыбку, которая все еще иногда возникала у нее на губах при воспоминании о Никитине, ответила Варвара Сергеевна.

– Можно хоть краем глаза на него посмотреть? – искрились черные глазенки. – А потом, обещаю, буду при деле!

– Только краем глаза. И после того, как примешь душ, почистишь зубы и сам разберешь себе постель.

* * *

Никитин приехал с букетом пионов, купленных у уличных торговок на дороге: цветы были схвачены резинкой и завернуты в видавший виды целлофан.

Тем не менее этот жест несказанно растрогал – цветы Сергей дарил ей крайне редко, по пальцам одной руки пересчитать.

Еще он привез торт – словно по заказу Жоры, шоколадный, только не на соевой муке, а обычный хороший торт из городской кондитерской.

Прижав к себе Варвару Сергеевну у калитки и крепко поцеловав в макушку (это право он надежно оставил за собой), Никитин тут же загромыхал на весь участок басом:

– Ну что ты, дачница? От кого на сей раз сбежала?

За последние годы она еще никогда не была так рада видеть Сергея, как в эти минуты.

Пока шли в дом по дорожке, коротко рассказала ему о необычном мальчике и о том, как непросто дается общение с ним.

Не задавая лишних вопросов, полковник ласково рассмеялся:

– Никогда не думал, что ты станешь хорошей бабушкой… – и тут же, бросив на нее короткий лукавый взгляд, осекся. – В смысле будешь хорошо исполнять эту роль. Ну какая ты бабка? Ты – Лиса Патрикеевна без возраста.

– Я обещала вас познакомить. – Искоса любуясь тщательно выбритым грубоватым подбородком полковника, она старалась скрыть свою чрезмерно радостную улыбку.

Ох, кабы была у человека возможность проживать параллельно две жизни!

Одна бы у нее прошла с Сережей – когда утихли бы былые страсти глупых, по полгода, личных и рабочих ссор и бурных примирений и он нашел бы в себе силы развестись с женой, шли бы они вот так, как сейчас, по мощеной дорожке какой-нибудь тихой дачи. Иногда вспоминали бы совместно пережитое, лихое и страшное, уже не столь тяжелое, как воспринималось когда-то. Радовались бы шоколадному торту, ленивому послеобеденному, о прочитанных книгах, разговору, вечерним прогулкам по лесу и многим другим утерянным в настоящей реальности мелочам, из которых и плетет свое кружево жизнь, когда можно ею дышать, а не изучать по чужим постам в интернете.

По субботам, дождавшись за нехитро накрытым столом все еще молодых в архивах памяти Мишек и Пашек, давно ставших в казенных кабинетах Михал Палычами и Пал Санычами, расписывали бы пульку на четверых.

А другая жизнь протекала бы здесь, с доктором.