Собака, которая выла

— Немного, — ответил Перри Мейсон. — Попытаются его запугать, вот, пожалуй, и все.

— Она не потребует возмещения убытков, если эта страничка появится в печати?

— Я не собираюсь отдавать ее в печать, я просто хочу дать знать Тельме Бентон, что страница у меня.

— Послушай, — сказал Дрейк, — это, конечно, не мое дело, и не мне тебя учить, как практиковать адвокату, но ты играешь с огнем, а это опасные игры. Я тебе уже говорил, говорю еще раз.

— Знаю, что играю, — мрачно заметил Перри Мейсон, — но у них нет оснований меня прищучить. Я утверждаю, что не превысил прав ни в одном своем действии. Газеты каждый божий день вытворяют вещи раза в два похуже, и им все сходит с рук.

— Ты не газета, — возразил Дрейк.

— Нет, не газета, — согласился Мейсон. — Но я адвокат, я представляю клиентку, которая имеет право на беспристрастный суд, и, видит Бог, я ей его обеспечу!

— По-твоему, вся эта бьющая на эффект театральщина и есть беспристрастный суд?

— Да. По-моему, беспристрастный суд — это выявление фактов, и я намерен их выявить.

— Все факты или только такие, какие говорят в пользу твоей клиентки?

— В конце концов, — ухмыльнулся Перри Мейсон, — я не собираюсь вести дело за окружного прокурора, если я тебя правильно понял; обвинение — это по его части.

Поль Дрейк отодвинулся вместе со стулом.

— Ты будешь нас защищать, если мы на этом засыплемся? — спросил он.

— А как же, — ответил Перри Мейсон. — Я не позволю вам ничего такого, чего не позволил бы себе.

— С тобой та беда, что ты чертовски много себе позволяешь, — заметил сыщик. — Между прочим, тебя начинают величать чародеем от права.

— В каком смысле чародеем? — спросил Мейсон.

— Считается, что ты можешь вытащить из цилиндра вердикт, как фокусник — кролика, — объяснил Дрейк. — Ты действуешь не так, как другие, делаешь ставку на эффекты и драматизм.

— Мы народ, склонный к драматизму, — изрек Перри Мейсон. — Мы не похожи на англичан. Англичанам подавай достоинство и порядок, а нам — драматизм и зрелище. Это у нас в крови. Мы настроены на быстрый бег мысли — все должно идти как в театре.

— У тебя, по крайней мере, все так и идет, — заметил Дрейк, вставая. — Нынешний трюк ты здорово придумал, ничего не скажешь. Все городские газеты пишут не об обвинении, предъявленном Бесси Форбс, но о том, как эффектно было подорвано доверие к свидетельству таксиста. Нет такой газеты, которая бы не давала понять, что показания водителя ничего не стоят с начала и до конца.

— Так оно и есть, — сказал Перри Мейсон.

— И тем не менее, — задумчиво произнес Дрейк, — мы оба прекрасно знаем, что Бесси Форбс в самом деле ездила туда в марсоновском такси. Она — та самая женщина, что побывала в доме.

— А вот это, — возразил адвокат, — останется в области предположений и догадок, если только окружной прокурор не приведет веских доказательств.

— Где он их раздобудет, когда его водителю теперь веры нет?

— Об этом, — успокоил его Перри Мейсон, — пусть сам и заботится.

— Ладно, — сказал Дрейк, — я пошел. Будут еще какие задания?

— На этот раз, — протянул Перри Мейсон, — пожалуй, все.

— Видит Бог, куда уж больше! — процедил Поль Дрейк и вышел из конторы.

Перри Мейсон откинулся во вращающемся кресле и закрыл глаза. Он замер, только кончики пальцев выбивали легкую дробь на подлокотниках. Так он и сидел, когда в замке наружной двери повернулся ключ и в контору вошел Фрэнк Эверли.

Клерк-юрист Фрэнк Эверли подбирал для Перри Мейсона текущие правовые материалы и помогал на процессах. Он был молод, энергичен, честолюбив и преисполнен безграничного энтузиазма.

— Можно поговорить с вами, шеф? — спросил он.

Перри Мейсон открыл глаза и нахмурился.

— Да, — ответил он, — входите. В чем дело?

Фрэнк Эверли со смущенным видом примостился на краешке стула.

— Ну же, выкладывайте, — обратился к нему Мейсон.

— Я хочу просить вас в качестве личного одолжения позволить Бесси Форбс дать показания.

— Это еще зачем? — заинтересовался Мейсон.

— Я тут наслушался разговоров, — ответил Эверли. — Не заурядных сплетен, как вы понимаете, а разговоров серьезных людей — адвокатов, судей, газетчиков.

Мейсон снисходительно улыбнулся:

— И что же, Эверли, вы услышали?

— Если эта женщина не появится у вас на месте для свидетелей, а ее признают виновной, это будет означать крах вашей репутации.

— Что ж, — заявил Перри Мейсон, — крах так крах.

— Ну как вам объяснить? — сказал Эверли. — Она же невиновна, теперь это все понимают. Обвинение построено исключительно на косвенных уликах. Все, что от нее требуется, опровержение и объяснение, а уж присяжные, само собой, вынесут оправдательный вердикт.

— Вы и в самом деле так думаете? — с любопытством спросил Перри Мейсон.

— Конечно.

— И, по-вашему, мне должно быть стыдно, что я не позволяю ей выступить и все рассказать?

— По-моему, сэр, вы не имеете права брать на себя такую ответственность. Пожалуйста, не поймите меня превратно, но я обращаюсь к вам как адвокат к адвокату. У вас есть долг перед клиенткой, долг перед профессией, наконец, долг перед самим собой.