Собибор / Послесловие

“Позднее, уже после побега, я узнал, как Цибульский со своей группой уничтожили во втором секторе четырех фашистов, – вспоминал Печерский. – Когда капо привел их во второй сектор, то Леон (Фельдгендлер. – Л.С.) повел их в барак, где сортировались вещи убитых людей. Взяв из этих вещей хорошее новое кожаное пальто, которое было заранее приготовлено, Леон пошел к одному из фашистов – унтершарфюреру Вольфу и сказал, что имеется хорошее кожаное пальто. Пока его никто не взял – пусть он пойдет и заберет. Жадность одолела фашиста, он пошел. Как падаль, он был уничтожен и спрятан среди вещей замученных людей. Той же дорогой последовали еще два фашиста”. Еще одному Цибульский понес “горсть золотых монет, делая вид, что хочет передать ему дневную добычу, найденную в карманах убитых. Фашист подозрительно насторожился, но Цибульский быстрее молнии вскочил на него и начал душить, тут же подскочили остальные. Фашист был уничтожен”.

Первый этап восстания прошел почти так, как планировалось: в течение часа было уничтожено 11 эсэсовцев, весь автотранспорт был выведен из строя. Перерезав электрические провода, повстанцы обесточили колючую проволоку. Все эти действия не привлекли внимания украинцев, находившихся на сторожевых вышках и других дозорных постах. В половине пятого вернулся капо Бжецкий, его и еще троих в два часа дня увел куда-то один из эсэсовцев, подпольщики подумали было, что восстание провалено. Но вскоре выяснилось, что их повели в норд-лагерь для укладки леса. Возвращение Бжецкого было очень кстати: только капо могли, не вызывая подозрений, построить колонну.

Побег

Пять вечера. Наступила пора строить людей на плацу. Теперь уже многие узники почувствовали, что готовится нечто необычное, но не могли понять, что именно. И вот тут все пошло совершенно не по плану.

“После этого началась паника в лагере, во время которой заключенные с возгласами “ура” начали бежать из лагеря. Только через полчаса по убегавшим из лагеря был открыт пулеметно-минометный огонь” (из показаний Печерского).

Если бы заключенные, как было запланировано, построились в колонну и пошли к воротам, это могло бы отсрочить сопротивление. Но в суматохе и панике толпа побежала к воротам и проволочному ограждению.

“Впервые внутри проволоки этого смертного лагеря прозвучали великие слова: “Вперед за Родину! Вперед за Сталина!” Это из овручской рукописи Печерского. Правда, потом он, как уверял меня Михаил Лев, ссылаясь на сказанные ему слова Печерского, что восставшие ничего не кричали – бежали молча. Возможно, в 1944 году он включил их в рукопись, рассчитывая на публикацию.

Те повстанцы, что были вооружены винтовками, открыли стрельбу по вахманам и убили четверых. В начале шестого руководители восстания вовсе потеряли контроль над событиями. Арсенал захватить не удалось, помешал неожиданно появившийся Френцель, он стал стрелять в восставших из автомата. Печерский выстрелил в него, но промахнулся. Печерский впоследствии говорил о Френцеле, что у того было предчувствие: он не пришел, как собирался, инспектировать бараки первой зоны лагеря, где его должны были убить.

Часть повстанцев прорвалась через лагерные ворота и бежала в юго-западном направлении – в сторону рощи. Другая группа пробила телами проход в ограждении к северу от ворот. Те, кто бежали первыми, подорвались на минах. Появились убитые и раненые, своими телами они проложили дорогу через минное поле тем, кто бежал следом. Планировалось иначе: разрезать проволоку щипцами, кидать камни и доски на заминированное поле – противотанковые мины чувствительны и реагируют на камни. Все побежали, забыв обо всем, – не могли находиться в лагере ни минуты больше. Полтора часа, прошедшие с начала восстания, сделали их другими людьми.

“Во время моего пребывания в Собиборском лагере осенью 1943 года узники подняли восстание, – показывал на допросе вахман Яков Цехмистро. – Захватив оружие, прорвались за зону лагеря и скрылись. Во время этого события я стоял без оружия возле кухни, где в то время работал поваром, и видел, как вахманы, стоявшие на вышках, стреляли по восставшим узникам, среди которых были убитые. Кто из вахманов стрелял по узникам, я не знаю, так как мне не было видно, кто стоял на вышках, но я слышал стрельбу с вышек”.

Мне не удалось ни в одном из изученных уголовных дел обнаружить сколько-нибудь внятные показания охранников об этом дне. Приведу еще материалы допроса Николая Святелика. По его версии, по-видимому, ходившей среди вахманов, “14 октября привезли слишком много людей и всех не успели уничтожить. Поняв, что с ними будет, оставшиеся решили бежать. Они прорвали своими телами три ряда колючей проволоки и побежали к лесу, но прилегающая к лагерю территория была заминирована, и многие погибли от взрывов мин. Вахманы поливали восставших пулеметным огнем, причем стреляли как по бегущим, так и по тем, кто остался на территории лагеря и бежать не собирался”.