Собирание игры. Книга вторая. Жизнь на предъявителя

– Да, мой друг – Кащей как-то странно посмотрел на одессита – Да-а-а… С одной стороны… Эта такая мощь! Такая помощь нам, математикам, нумерологам… Эта оцифрованность всего! Всего уже почти! Но! Но есть огромное, страшное «но»! Люди не должны, не имеют права разучиться смотреть на звёзды и мечтать! Исчезнут, знаете ли, те последние юноши и девушки с распахнутыми глазами. И будет – швах! Кирдык! И выстроятся созвездия на чёрном небосводе в одно страшное слово, последнее… «Поздно!» – глаза Хирона и точно страшновато сверкнули неотвратимостью.

Он, видимо, умел одновременно и беседовать, и читать и «прогуливаться» по слоям и горизонтам своей Матрицы. Чему-то он улыбался «в себя», чем-то также огорчался… И всё – на этажи, на полочки, всё – на «переплавку» в безумной печи информации… На печи этот его волшебный котёл, где вскипает варево из цифр и чисел и ещё чёр-те чего. Но всё это из видимого, «сегодня и вчера» отображается (конформно-конгениально!) в невидимое «давно»… И вот соткался из этой паутины связей, ожил Голем, живое существо, образ чего-то сущего, плотского. И тем, кому дано, видят и слышат его.

– Что вы спросили? – А.А. смотрел, не видя Саввы.

– Да я ничего… Собственно…

– Понял… Услышал… Вы думаете, как это можно «одним и тем же мозгом Мыслить и Верить?!». Да? Угадал? Хе-хе! Угадал… Значит – можно. Я же могу… И вы умеете… А вот та парочка в углу – не-е-е! Тупы-е! Не дано! По Вере и Делам воздаётся! И по Таланту! А как, голубчик мой, умел это делать Эйнштейн, высовывая язык и приговаривая: «Тайна – источник и науки и искусства»… И ещё эта фразочка… Э-э «Наука без религии хрома, религия без науки слепа»… И ещё, позвольте…, другому философу… «подальше высунуть язык»… Это Бердяев: «Астрология угадывает неразрывную связь человека с космосом и тем прорывается к истине, скрытой от науки о человеке, незнающей неба; и от науки о небе, не знающей человека… Такая же вечная истина есть и в алхимии, и в магии». Какого!? Эх, вам бы с моим Карлом-Густавом побеседовать! Он – обстоятелен по немецки, а я тут, в астрологии вашей так:… «фраерок заигранный, а гоношусь, ха, как урка»…

«Чего кривляется-то? Зачем этот жаргон? Ясно, что и Хирон ты, и образованец тот ещё, и вообще квадрат и куб… трёхчленный… Не любит пафоса… Умён, тонок… кащеист…» – подумал Черский с уважением к А².

– Умно! Очень! Конформно только… немножко…

– И вы, я вижу, схватываете на лету… Отвечу и на вашу мысль… Я потому «кривляюсь», что чужые мысли цитировать… да, любых Гениев Гениевичей, тоже не люблю… Сам люблю… все стороны выслушать и… Судить… без приговора… А уж потом резануть цитаткой! Я ведь сумасшедший… по призванию, а по Дару… чуть поэт, чуть математик… А Тот, Кто призвал, тот и помогает. И отнимает… лишнее… Его Мера Света и Тени! Его правда!

– С вами невозм…, так увлекательно беседовать… как колодец копать, Хм… В Нору эту… Но… Почему «поэт»? И почему я цитаты не люблю? Очень даже люблю!… Э… расшвыриваться ими перед «неучами» не люблю… Это да…

– Знакомо ли музыкантам имя Давида Гильберта, математика, изобр… увидевшего гильбертого пространство? Нет? Плохо,… Хм, я вам приготовлю… свою «подборку»… Для озарений ваших… Гильберт искренне «пошутил» однажды: «А?… Этот?… Нет, он стал поэтом – для математики у него не хватало фантазии».

«Тоже язык высовывал, видать! Квадратный… В пространство своё это… ги…» – подумал снисходительно о «шутке» музыкант с богатой фантазией.

– Хм… А что музыканты и поэты должны знать о пространстве этом? Небось нора очередная? Лабиринтик парадоксов и кривых зеркал?

– О, да! Наше с вами. Куда путь держим. С бесконечной размерностью. Это просто… Ну да нам с вами для нашей задачки… э… семимерного достаточно. Необходимо и достаточно… Тогда и только тогда – Хирон стал «уходить в себя», голос его глох, слова «уходили» – Прямая теоремка и обрат… Обратная… Оборотни… А может… Седьмая неизвестная – дама! Это сложность! Это подвох! – вдруг огорчённо, как юродивый визгливо выкрикнул он – Эх! И пятая! Нет… не вижу… пока… Дамы – пустоты, фантомы…

У А.А. быстро менялось настроение, губы приобрели какой-то пурпурный цвет, а из угла правого глаза проступила и вздулась кобальтовая венка. Потом другая – лиловая, окрашиваясь затем в цвет баклажана, набухла возле левого виска… Есть, наверное, люди с другой кровью… Иноходцы, посторонние, призванные с другой Мерой и, как он сказал… без лишнего… Боже, как много лишнего! А необходимого – нет! Господи! Оборотная теорема, дама-пустышка… Пятая, седьмая…, квадратная в… конце тоннеля.

Савва потрогал виски, опасливо наблюдая как Кащей рассеянно тычет ножом и вилкой в какую-то строчку… Рассеянно, но сосредоточив свои косые глаза и шевеля губами… Он «пережёвывал» мысль, подцепленную ножом и вилкой… Хм, духовная пища – называется.

– Поздравляю вас, батенька мой! Вы по числу имени, по букве «С», первой в имени и… вообще,… не буду сейчас вдаваться… – «девятка». Поздравляю и завидую! Успех, удача, совершенство! Но…