Собиратель Сухоруков

— Ну, говори уже.

— Твои рисунки… Вот слева — это как орнамент. Красиво. А справа что?

Справа я обычными прописными словами помечал качества чернил.

— Это слова.

— Слова? — девушка в изумлении коснулась губ. — Слова же не видно. Как ты смог их нарисовать?

— Володыко тот еще колдун! — хихикнул Ннака. — Он давно так делает, я подметил.

Подметил он. Четно говоря, я особо и не скрывал свое умение писать, полагая, что четлане всё равно не поймут, что я делаю. Но вот не подумал я о том, что понять они могут по-своему.

— А что такое слова, Ночка? — прищурился я.

Девушка открыла рот. Закрыла. Захлопала ресницами.

— Как это: что такое слова? Словами мы называем вещи. Людей. Зверей.

— Это понятно. Но само по себе слово — это что такое? Любое слово.

Теперь уже оба моих собеседника хлопают челюстями. Странные вопросы задаешь, владыка.

— Ну, что вы делаете, когда… создаете слово?

— Открываю рот… — неуверенно начала Ийохали.

— Выдыхаю, — подхватил Ннака, глядя куда-то внутрь себя и впервые задумываясь: а что же он делает, когда говорит. — Шевелю языком. Зубами.

— Зубами шевелишь?! — засмеялся я. — Ну, хорошо. Всё верно сказали. Теперь закончите: что получается, когда открываешь рот, выдыхаешь, шевелишь всем подряд?

— Звуки! — выпалила Ночка и зарделась от удовольствия; даже на смуглых щеках румянец стал заметен.

— В точку! Слова — это звуки. Звуки в определенном порядке. Вот я звуки и рисую.

— Звуки? — оторопела девушка.

Понятно: мы вышли на второй круг. Ибо звуки зарисовать столь же немыслимо, как и слова.

— Да это же просто! Вот смотри, Ночка, есть звук «О». Как бы ты его нарисовала? — и пододвинул к ней чистый лист бумаги и запасную кисточку.

Девушка, которая ужесела за стол, с испугом взглянула на бумагу. Задумалась.

— О… Ооооо, — протянула она.

Ни на что не похож звук «О». Как его нарисовать? Ийохали потянулась к кисти, но отдернула руку. Снова заокала. Подперла щеку рукой, оперлась на стол. Задумалась, периодически запуская в пространство «пароходный гудок». А потом коснулась свободной рукой губ. Замерла. Обвела пальцем их линию… и, схватив кисть в левую руку (я же так писал), нарисовала большой кривоватый круг.

— О! — показала она нам свое решение.

— Тогда звук «А»! — радостно подтолкнул я Ночку к дальнейшим открытиям.

— Ааааа! — протянула Ийохали, уже осознанно изучая положение губ, и, недолго думая, вывела рядом вытянутый вверх овал.

В течение минуты появились «И» — овал, вытянутый в горизонтали, «Э» — такой же овал с поперечно палочкой — торчащим языком, «У» — очень маленький кружок с точкой.

— «Ю»! — не унимался я.

— Разве это не то же самое, что и «У»? — удивилась Ночка.

Вот те раз! Я и не задумывался. Привык с детства, что в букваре есть страничка с юлой и буквой «Ю». А ведь у всяких англичан, немцев и прочих нет такой буквы. И звук такой отдельный они не различают. По сути, «Ю» — это «ЙУ». Мы обсудили с Ийохали и Мясом, что звуки похожие, но отличаются каким-то придыханием, делающим звук сильнее. Девушка смело вывела еще одну «У», а снизу подрисовала черточку. Таким же макаром, у нас появились «Ё», «Е» и «Я».

— Ну, хорошо, — начал я, приуготовляя Ночке задачу со звездочкой. — А есть еще и другие звуки. Например, «Р». Как его нарисовать?

И снова — долгая пауза. Да, девонька, это тебе не гласные выдумывать! Да и все формы губ уже заняты. Не треугольник же теперь рисовать!

Однако, девушка раззадорилась не на шутку. Три раза вздымала она кисть и не решалась опустить. Но потом, наконец, вывела и смущенно пододвинула лист ко мне. На бумаге появился еще один круг — почти квадрат со скругленными углами, а внутри него четыре сходящихся треугольника.

— Что это? — не понял я.

— Это пасть ягуара с клыками. Он говорит: рррррр! — улыбнулась Ночка.

Ах, вот такими ассоциациям мы теперь пользуемся! Я хмыкнул: выходило неплохо и смотрелось довольно стильно. Не мытьем, так катаньем мы разобрали еще три-четыре звука. Правда, от кружков все-таки пришлось отказаться. Больше всего меня поразила буква «С» в исполнении «прынцессы». Она, разумеется, услышала в звуке шипение змеи, нарисовала извивающееся тело пресмыкающегося — и передо мной появилась практически латинская «S». Вот те на!

Однако, дальнейшие упражнения прервал горец.

— Глупости енто! — махнул он рукой. — Так ведь всё не заупомнишь. Этих звуков — множество!

— Думаешь? — усмехнулся я.

— Конечно! Мы жеж постоянно какие-то звуки звУчим! Их может быть все восемь тысяч! И в кажном слове — по многу звуков. Зачем их все рисовать, когда можно одним знаком! — и Ннака гордо показал нам свою бухгалтерскую кожу.

— Вотож! Надо мне зарисоватьмешок с маисом — я рисую мешок! И всё жеж распонятно, володыко! — улыбнулся своим жабьим ртом горец.

Ну, давай поиграем! Конечно, можно сразу перевести предмет спора на абстрактные понятия, но я решил загнать своего казначея в угол постепенно.

— А как понять, с маисом этот мешок или с фасолью?

— Також… Ну… А! Пририсую рядом с мешком початок — значить, мешок с маисом. А туточь — стручок! Стало быть — фасоль! А?! Съел, володыко? — вконец охамел раззадорившийся горец.