Собиратели голов

— Наши люди привычны к таким вещам, Берест, — повторил Ухо. — Они привыкли жить рабами, не замечая своего рабства. Рабство у них в крови. Так было раньше, до кризисов. Так будет и впредь.

Борис смотрел на него исподлобья. Ухо развивал свою мысль:

— Люди этой богатейшей страны слишком долго, называясь свободными, жили в кабале. Они всю жизнь на кого-то горбатились, потому что всю жизнь в кого-то или во что-то верили. А если не верили — все равно молча пахали и терпели. И не мыслили для себя иной судьбы. Но долготерпение имеет свойство входить в привычку и становиться неотъемлемым свойством человеческой натуры. Незаметно так, ненавязчиво…

Ухо сделал паузу. Его холодные глаза насмешливо смотрели на Бориса и Наташку.

— Пока горстка истинных хозяев страны бесилась с жиру, удивляя весь мир своей ненасытностью и алчностью, — наконец продолжил он, — большая часть населения едва сводила концы с концами, преумножая своим трудом чужие состояния. Людей приучили к этому, и люди привыкли. Существовать привыкли вместо того, чтобы жить. Быть безмолвной покорной скотиной привыкли.

Еще одна пауза. Еще одна усмешка:

— Разве то, что было, можно назвать полноценной жизнью? Зарплата — курам на смех. Мизерные пенсии. Вечная инфляция. Дорожающие продукты и растущие без всякой причины тарифы монополистов-коммунальщиков. И что человеку оставалось в итоге? Заплатив за квартиру, прикупив кое-какую одежонку на дешевом китайском рынке и отложив деньги на нехитрую жратву, он оставался ни с чем. Ему изначально отмеривалось и давалось столько, сколько требуется на прокорм. Ну, иногда — немного больше. Для подстраховки, так сказать. Чтобы не доводить до предела, чтобы отвлечь от проблем какой-нибудь незамысловатой жвачкой для глаз и мозгов, развлекаловкой какой-нибудь.

По большому счету тот, кто содержал себя и семью от получки до получки, кто боялся потерять работу и дрожал за будущие пенсионные гроши, кто готов был по первому требованию начальства перерабатывать сколько угодно, как угодно и когда угодно, ничем не отличался от треса-раба, которому хозяин дает кров, пищу, одежду и взамен заставляет пахать до упаду.

Борис и Наташка молчали. Спорить с человеком, который держит в руках автомат, по меньшей мерс неразумно. Да и не о чем было спорить. Разве Ухо ошибался в своих суждениях?

— Хотя нет, было, конечно, одно существенное отличие. — Ухо снова улыбнулся. Не дождавшись возражений от собеседников, он, кажется, готов был спорить сам с собой и при помощи этого спора доказывать другим свою правоту, — Тем докризисным «свободным» рабам позволялось иметь собственность. Тесную каморку, именуемую квартирой. Дешевенькую отечественную развалюху, именуемую машиной. Или подержанную, выработавшую свой ресурс иномарку. Или даже новый хороший автомобиль, взятый в кабальный кредит. Ну и что-нибудь еще — по мелочам. Кому-то доставалось больше, кому-то — меньше. Но тогда так надо было. «Свободного» раба, обладающего собственностью, легче контролировать, чем какого-нибудь непредсказуемого маргинала или бродягу перекати-поле. А после кризисов от подобных условностей можно было спокойно отказаться. Чтобы управлять человеком, проще оказалось самого его сделать собственностью. Собственностью государства, корпорации, фирмы, фирмочки, индивидуального тресо-владельца… Все встало на свои места. Все стало понятным. Завуалированное рабство сделалось явным.

— И ты тоже теперь делаешь тайное явным? — с кривой усмешкой спросил Борис.

— Это делаю не я. Они, — Ухо кивнул на своих бойцов, прикованных к баррикаде, — делают это сами. Я всего лишь подсказываю им, что и как нужно делать. Это нетрудно. Они ослепли от отчаяния и ненависти к хэдам. А слепцы готовы внимать тому, кого считают зрячим. Меня они считают таковым. Мне они верят.

— А ты, пользуясь их доверием, сажаешь преданных тебе людей на цепь?

— Ну а что еще делать с преданными людьми? — развел руками Ухо.

И добавил:

— Я действую по примеру хэдов.

Как будто это было оправданием. Впрочем, он не оправдывался. Даже не думал.

— Пятнистые надели ошейники. И мои люди надевают ошейники. У нас, может быть, тут тоже… — Ухо оскалился и четко, по слогам, выговорил: — Ре-ор-га-ни-за-ци-я.

— Но чего ты хочешь этим добиться, Ухо? — никак не мог взять в толк Борис. — Прикованные к баррикадам солдаты могут только защищаться, но они не способны наступать. С их помощью ты не победишь хэдов. В лучшем случае — задержишь на время.

— Это мне и нужно, — сказал Ухо, — Как думаешь, Берест, сколько времени потребуется пятнистым, чтобы взять такую баррикаду штурмом?

Борис понимающе хмыкнул:

— Вот для чего ты меня сюда притащил. Тебе нужен совет от плохого советчика?

— Не совет, а консультация. На данный момент я считаю тебя наиболее компетентным экспертом в этом вопросе, — серьезно ответил ему Ухо. — Ты был на коллекторной заставе во время штурма, и ты один сумел вернуться. Ты видел реорганизованные группы хэдов в деле. Ты знаешь их тактику…

— А ты?