Собиратели ракушек

— Да, прекрасно. Очень красивая дорога. И к тому же было очень интересно. Видели огромный питомник с теплицами для выращивания рассады и магазином, где можно купить саженцы, лейки и прочее. В теплицах выращивают рассаду томатов, раннего картофеля и всякого рода экзотических овощей, как, например, французского зеленого горошка, который едят прямо со стручками.

— И кому принадлежит это хозяйство?

— Неким Эшли. Эверард Эшли учился в сельскохозяйственном колледже вместе с Данусом. Поэтому мы туда и поехали.

Она смолкла, как будто все уже рассказала. Но Пенелопа терпеливо ждала продолжения. Антония молчала. Такого запирательства Пенелопа не ожидала. Она строго поглядела на девушку, и та опустила глаза, теребя в руках футляр от сережек, то открывая его, то закрывая. Пенелопа почувствовала, что между ними возникает неловкость.

Что-то, несомненно, произошло, что-то между ними не заладилось. Очень осторожно она спросила:

— А где вы обедали?

— У Эшли на кухне.

Радужное представление о романтическом завтраке наедине в старинной деревенской гостинице померкло и исчезло.

— Эверард женат?

— Нет, он живет с родителями. Это хозяйство принадлежит его отцу. Они ведут его вместе.

— Данус, наверное, хочет завести что-то в этом роде, да?

— Говорит, что да.

— Вы разговаривали с ним на эту тему?

— Да. Но только не обо всем.

— Антония. Что произошло?

— Не знаю.

— Вы поссорились?

— Нет.

— Но что-то ведь произошло между вами?

— Ничего не произошло. В этом все и дело. Вроде все идет хорошо. Потом я дохожу до какой-то черты и чувствую, что дальше хода нет. Мне кажется, я его знаю. Кажется, мы хорошо понимаем друг друга, и тут он ставит между нами преграду. Словно захлопывает дверь у меня перед носом.

— Он тебе нравится?

— Да. — Слезинка выкатилась из-под нижних ресниц и поползла по щеке Антонии.

— Ты влюблена?

Долгое молчание. Антония кивнула.

— Но ты думаешь, что он тебя не любит, да?

Теперь слезы стали капать одна за другой. Антония подняла руку и вытерла их.

— Не знаю. Вряд ли он влюблен. Мы столько времени были вместе последние несколько недель… Теперь он уж точно знает… ведь всегда наступает такой момент, когда отойти назад уже невозможно, и, по-моему, мы его уже миновали.

— Это моя вина, — сказала Пенелопа. — Вот, возьми. — Она взяла со столика бумажные салфетки и протянула Антонии. Та с облегчением высморкалась. Потом сказала:

— Почему это ваша вина? С какой стати?

— Потому что я думала все это время только о себе. Мне нужна была приятная компания для поездки. Больше я ни о чем не думала, старая эгоистка. И пригласила тебя и Дануса с собой. Наверное, я занялась не своим делом. Это ведь сводничество, а сводничество часто имеет роковые последствия. Я воображала, что очень умно все устроила, а на самом деле это была самая нелепая ошибка.

На лице Антонии было написано отчаяние.

— Пенелопа, почему он такой?

— Он сдержанный.

— Это не только сдержанность.

— Может быть, гордый?

— Разве гордость мешает любить?

— Ну не в буквальном смысле. Представь, что у него нет денег. Он знает, чего хочет, но не может заняться этим делом, потому что нет средств, чтобы его начать. Ведь нынче, чтобы начать любое дело, нужен солидный капитал. А у него нет никаких надежд такую сумму достать. Возможно, он думает, что не вправе дать волю своему чувству.

— Но проявление чувств не обязательно предполагает женитьбу и связанную с ней ответственность.

— Думаю, для такого человека, как Данус, это неразрывные понятия.

— Я просто могла бы быть с ним рядом. В конце концов, мы бы что-нибудь придумали. Мы хорошо подходим друг другу. Во всех отношениях.

— Ты с ним говорила об этом?

— Нет. Собиралась, но не могу.

— Тогда, мне кажется, стоит поговорить. Это в ваших общих интересах. Расскажи ему, что ты чувствуешь и думаешь по этому поводу. Поговори с ним начистоту. Вы ведь хорошие друзья. Ты можешь поговорить с ним откровенно?

— Выходит, я должна сказать ему, что люблю его и хочу быть с ним вместе всю жизнь, что мне не важно, есть ли у него вообще деньги, и что я согласна жить с ним, даже если он на мне не женится? Это вы хотите сказать?

— В твоем изложении это звучит несколько грубовато. Но в общем-то… да. Именно это я и хотела сказать.

— А если он скажет мне, чтоб я оставила его в покое и шла своей дорогой?

— Ну что ж, тебе будет тяжело и обидно, но, по крайней мере, ты будешь точно знать, как обстоят дела. Но мне почему-то кажется, что он так тебе не скажет. По-моему, он честно расскажет тебе, в чем дело, и ты увидишь, что причина его странного поведения никак не связана с его отношением к тебе.

— Как это?

— Я не знаю. Мне тоже хотелось бы это знать. Мне бы очень хотелось понять, почему он не берет в рот спиртного и не садится за руль. Это, конечно, не мое дело, но все-таки интересно. Он что-то скрывает, в этом нет сомнения. Но, насколько я его знаю, ничего постыдного там быть не может.

— Да если бы и скрывал, я бы не имела ничего против. — Антония уже не плакала. Она снова высморкалась и сказала: — Извините, я вовсе не собиралась тут сырость разводить.

— Иногда это полезно. Помни: лучше снаружи, чем внутри.