Соблазн Мечтаний

Микеля словно молнией ударило. Всегда сложно признать, что был неправ, особенно когда тебе только что сказали, что ты шел верным путём.

— Император милостив, но даёт лишь один шанс, — уже строже пояснил хранитель тишины и вышел из беседки, оставив сержанта догадываться о смысле его слов.

Рыцарь глубоко вдохнул, чтобы унять дрожь и успокоиться, и взглядом проводил оракула, после чего повернулся к братьям и указал на высокие арочные окна.

— Занимайте позиции для обороны. Я возьму на себя двери, — приказал он, решив, что это будет того стоить.

К его удивлению, Ангелика Ординат присела рядом с лежащей Фиррис с дробовиком в руках и твёрдым намерением тоже её защитить. Дробовик был плохим оружием для того, что здесь могло случиться, потому, поразмыслив секунду, Холлстер подошел к женщине и протянул ей свой болт-пистолет.

— Держи крепко и стреляй наверняка, — произнёс он строго, хотя только что строгим с ним самим был хранитель тишины Тлен. Впрочем, сложно чувствовать себя кем-то иным, чем суровым ангелом смерти, рядом с практически беззащитной женщиной.

Брюнетка кивнула и приняла оружие, которое в её руках выглядело даже внушительнее, чем армейский дробовик, еще и наверняка было тяжелее.

LXX

Янтарь, медленно обходя высохшие трупы и обломки, подошел к гигантским вратам и приложил ладонь в керамитовой перчатке к исписанному тайными символами адамантию, гадая, входил ли он сюда в прошлый раз, чтобы коснуться к сокрытым внутри тайнам, или так и остался снаружи, где теперь лежали мёртвыми его братья из Гвардии Ворона? Что ждёт его по ту сторону врат, внутри Санктуариум Анафематис? Как опытный и начитанный эпистолярий, он прекрасно знал, что демоны называют Анафемой того, кого человечество знает, как Императора, а значит, Инквизиция здесь претендовала на то, чтобы продолжить или завершить какой-то из тайных забытых замыслов Повелителя Всех Людей. Сама мысль о том, что человек может повторить или продолжить замысел такого невероятного разума, веяла ересью и чрезвычайной гордыней, а результат этой попытки, представший перед ним в виде мёртвого скитальца и кошмарных чудовищ в его нутре только подтверждал факт того, что замыслы Императора недоступны простым людям и все попытки угнаться за Ним обречены на провал.

Однако, раз Гвардия Ворона была здесь и помогала Инквизиции, то в этом должен был быть какой-то смысл, какая-то цель. Либо, что куда хуже, это была просто оплата какого-то старого долга чести. Как бы там ни было, сейчас было другое время, другое место и другие люди.

— Ты обещал рассказать мне о цене, Йосам Карденас, — заговорил громко эпистолярий, подняв голову от вязи вырезанных на вратах рун, а жестом показал раненому брату заняться панелью у входа. — Я выжил. Время пришло.

Внезапное и резкое шипение газов по бокам от двери заставило десантников мгновенно собраться и подготовиться к бою, но это была лишь часть механизма открывающая врата и громадные створки начали медленно с жутким скрипом расползаться, заливая безмолвную мрачную залу ярким голубым сиянием и треском молний. Линзы шлема приглушили свет и Янтарь смог заглянуть внутрь, удивляясь тому, что открылось его искушенному взору.

В центре колоссального зала, наполненного огромной мощи электрическими всполохами, прокатывающимися между расставленными по кругу огромными катушками, возвышалась покрытая мигающими и тикающими устройствами, громадными трубами и вьющимися кабелями толщиной с космодесантника пирамида. Её гудящую от напряжения вершину в пятидесяти метрах над полом венчал ярко сияющий актиническим светом трон с двумя стальными креслами по бокам. На всех тронах, ужасно сгорбившись, сидели облаченные в алые мантии Адептус Механикус фигуры, но две, занимавшие боковые места, бессильно свисали со своих сидений и явно были мертвы. Лишь центральная, истощенный до предела лысый человек с массой аугметики, включавшей руки, дыхательные трубки в груди и левый глаз, пошевелился, когда врата открылись. На нижней части тела еще были обрывки мантии, но сверху осталась лишь смесь машины и человека, подключенная к невероятным механизмам этого места, назначение которых Янтарь отказывался желать знать.

Библиарию в момент взгляда на эту фигуру без надобности были его подавленные сейчас психические способности, ибо боль и страдания человека явно читались на его измождённом лице, в его позе, в единственном глубоко запавшем живом глазу, который будто бы желал пронзить библиария насквозь, и в тонких сжатых в презрительной ядовитой гримассе губах.

Братья направили на фигуру оружие, но без приказа пока оставались на местах, да и эпистолярий решил повременить с тем, чтобы войти, поскольку подозревал очередную ловушку. Кроме того, он ощутил мерзкий привкус отвращения от этого подражания Золотому Трону и, если бы был без шлема, точно сплюнул бы.

— Теперь, когда ты убил своих родных братьев и назвал сынов Ночного Призрака новыми родственниками, чувствуешь ли ты угрызения совести, предатель? — фигура на троне заговорила сухим голосом из динамиков вокруг гостей его владений.