Соблазны бытия

– Думаю, я ненадолго заберу ее и ребенка к нам. Здесь она совершенно выбивается из сил. Да и тебе невозможно работать под нескончаемый детский плач. Пусть поживут у нас неделю или две. Элспет хоть отдохнет и подлечится. Здесь это невозможно.

Элспет ждала, что Кейр взорвется и будет возражать, говоря что-то вроде: «Я их никуда не отпущу». Должно быть, она уже спала и ей снилось, как Кейр сказал теще: «Да. Пожалуй, это разумная идея».

* * *

– Моя дорогая и любимая Барти, у меня для тебя подарок по случаю нашего маленького юбилея.

– Какого еще юбилея? Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь. Это же не…

– А я так рассчитывал на романтичность твоей натуры. Сегодня ровно три месяца нашей совместной жизни. Целый сезон, причем очень счастливый. Во всяком случае, для меня. Смею надеяться, что и для тебя тоже.

– Конечно. Мы прекрасно прожили эти месяцы. Спасибо тебе. За подарок.

– Что-то не вижу особой радости на твоем лице. Пожалуйста, открой его. Мне сегодня было не дождаться, когда ты вернешься домой. На вечер я заказал столик в «Четырех сезонах». Думаю, ты уже догадалась, по какой причине.

– Нет.

– Барти! Там ты мне сказала, что выйдешь за меня. Как ты могла забыть столь памятное место?!

– Я не забыла, – торопливо проговорила она. – Конечно. Прекрасная идея.

– Ну пожалуйста, открой свой подарок.

Барти искренне старалась не портить мужу ощущение праздника и не думать о стоимости. Она развернула упаковочную бумагу. Так и есть: знакомая белая лента и знакомая голубая коробочка. Куплено в «Тиффани». Внутри лежал довольно скромный золотой браслет. С него на золотой цепочке свисало золотое сердце, украшенное бриллиантом. Такой браслет стоил несколько сот долларов. Однако Барти сейчас нужно было забыть о деньгах, улыбнуться, поцеловать мужа, поблагодарить его и постараться изобразить на лице искреннюю радость.

– Позволь, я сам надену его. Как он тебе идет! Специально для твоей изящной руки. Но если тебе вдруг не понравится, можно поменять.

– Чарли, это замечательный подарок. Он мне очень нравится. Спасибо.

– Я рад, – ответил он, целуя Барти. – На самом деле это я должен благодарить тебя. Ты сделала меня необычайно счастливым. – (Барти промолчала.) – А теперь прими ванну и переоденься.

– Где наши девочки?

– Пошли в кино. Скоро должны вернуться.

– В кино? Но Чарли…

– Что? – Он улыбался ей, как невинный младенец. – Сейчас каникулы.

– Я знаю, но у Дженны завтра экзамен по музыке.

– Она почти все утро упражнялась… А вот и они. Кэти, как тебе фильм?

– Потрясающе!

Барти заметила перемену в облике Кэти. Дочь Чарли выглядела заметно взрослее.

– Кэти, ты поменяла прическу? – спросила она.

– Да. Тебе нравится?

– Очень.

– И мне тоже. Сегодня и сделала. Папин подарок на мой предстоящий день рождения.

«Еще один подарок».

– И куда же ты ходила?

– В «Кеннет».

В «Кеннет»! Этот парикмахерский салон считался на Манхэттене самым шикарным и дорогим. Здесь регулярно бывала Джеки Кеннеди и все светские дамы. Как Чарли угораздило отвести туда двенадцатилетнюю девчонку?

– Прическа сразу сделала тебя значительно взрослее. Ты теперь похожа… – Барти изо всех сил старалась быть доброжелательной. – Ты похожа на Грейс Келли.

– Серьезно? Ой, Барти, спасибо. Кеннет сказала мне то же самое.

Кеннет умела говорить комплименты. Знаменитая парикмахерша обрезала светлые волосы Кэти так, что теперь они едва доходили до плеч; спереди короче, чем сзади. Кеннет завила их красивыми локонами, обрамлявшими лицо Кэти. Барти все понимала: Кэти – хорошенькая девочка, которой хочется поскорее стать взрослой. И все-таки ей всего двенадцать. Она слишком мала, чтобы подражать кинозвездам.

– Ты еще не видела Дженну, – хитро улыбнулась Кэти.

– Дженну? А что, она тоже обрезала волосы?

– Само собой. Ей очень идет. Джен! Твоя мама вернулась. Иди покажись ей.

Дженна входила медленно, опасливо поглядывая на мать. Ее волосы, ее прекрасные золотисто-рыжие волосы – волосы Лоренса, – которые еще утром закрывали ей плечи, теперь были по-мальчишечьи коротко подстрижены, открывая лоб. Сейчас Дженна напоминала сорванца. У Барти подкосились ноги, и она плюхнулась на стул:

– Дженна, что ты наделала?

– А что, тебе не нравится?

– Разумеется, нет! Как мне такое может нравиться? Ты просто обкорналась. И противнее всего, что ты не спросила моего разрешения. Я…

Барти была готова заплакать. Глупо, конечно.

– Мама! – В голосе Дженны появилась жесткость. – Мне уже двенадцать лет. Я не маленькая. Если мне захотелось обрезать волосы, я не должна спрашивать твоего разрешения.

Такая манера разговора была несвойственна Дженне. Это она слизала с Кэти. Дженна умела произносить напыщенные тирады, умела говорить зло, она падала с деревьев и лошадей, могла без спросу взять лодку и пожелать Барти попасть под машину. Но у нее никогда не было этого остановившегося взгляда. И слов таких не было.

А может, она идеализирует дочь? Вчера таких слов не было, сегодня появились. Да, Дженне уже двенадцать. В поколении Барти это было бы равнозначно четырнадцати, а то и пятнадцати годам. И тем не менее…