Собор памяти

   — Ты говоришь как ребёнок, Леонардо. Быть может, Куан был прав — у тебя и впрямь вскипели мозги... — Леонардо ничего не ответил, даже не улыбнулся, и тогда Сандро продолжал: — Куан заверил меня, что Америго будет здоров. Он при каждом удобном случае появляется здесь, чтобы посмотреть, как у него дела. Куан совсем не такой, каким ты его считаешь.

   — А каким же я его считаю, Пузырёк?

   — Лишённым всяких чувств. Его помощь уже один раз спасла жизнь Америго, помнишь?

Леонардо хотел было сказать, что чувства — это не дар и не талант... но вместо этого лишь кивнул, ощущая, как сон опять всей тяжестью наваливается на него, сжимает, покуда весь мир не сузился до вида его верблюда и всадников, скачущих впереди.

Перед ними был Аль-Карак — Замок Орла.

Огромные квадратные башни, увенчанные коническими вершинами, росли, казалось, одна из другой — во всяком случае, так виделось издалека. Единственные ворота были высечены из камня; река совершенно окружала его, и со всех сторон подступали скалы.

Леонардо тотчас узнал замок: он видел его прежде, миражем в пустыне, который в горячке он счёл своим собором памяти.

Куан — и святой Августин — были правы: настоящее будущего существует, и можно увидеть его как бы в воспоминании. Но это озарение было быстро поглощено горячкой, кипящей Летой[118], которая всё ещё бурлила в нём.

Глава 25 ЖЕЛЕЗНЫЙ ЯЗЫК

Время дарует помощь даже и нам,

Наконец, в ответ на наши молитвы...

Помощь Бога.

Вергилий

Пытки и мучения, причиняемые телу во время

допросов, следует понимать лишь как средство

достижения правды.

Domitius Ulpianus[119]

Знай же, что в последние дни настанут времена

тяжкие.

2-е Послание Тимофею, 3:1

Зал пыток был прекрасен.

Расположенный в западном крыле замка, близ кухни, он больше походил на просторный чертог итальянского вельможи, чем на место дознаний. На дальней стене, разделённой пилястрами, были написаны в европейской манере фрески, изображающие великие битвы — Леонардо узнал руку Филиппо Липпи, Марко Дзоппо, Петруса Кристуса, — и в пыльном свете казалось, что фигуры слегка шевелятся, словно и шум боя, и смерть остановились лишь на мгновение. На прочих стенах тоже были росписи, как религиозные, так и светские, которые высоко оценил бы даже Лоренцо; портреты, изображения Распятия и Благовестия были блестящи. Пол покрывали майоликовые цветные плитки; резные деревянные панели, украшавшие стены, переходили в скамьи.

Леонардо обежал взглядом палату, но внимание его приковали орудия пыток: дыба, на которой кости выдёргивали из суставов, тиски, чтобы превращать тело в фарш. Была там колыбель, усаженная изнутри рядами шипов, и машина, чтобы поднимать колыбель в воздух. Были козлы, столбы и столы, уставленные и увешанные оковами, и кандалами, и самыми разными ножами, пилами, топорами, боронами; всевозможными приспособлениями для того, чтобы жечь, ломать, рубить и душить. Весь этот инвентарь смерти располагался вокруг маленького пылающего очага с кромкой, на которой лежало несколько докрасна раскалённых инструментов. На стене скромно висели разнообразные железные конструкции. Иные походили на маски, другие — на крючья, головные повязки, шипастые клетки. Тяжёлые занавески разделяли поперёк стену пыток, скрывая одну жертву от другой... скрывая жертвы от зрителей. Вонь прогорклого пота, палёного мяса, страха, испражнений и рвоты была сокрушающа, и Леонардо и Сандро прикрыли рты.

Их хозяина, Кайит Бея, это, кажется, позабавило. Он повернулся к Сандро:

   — Будь осторожен, маэстро, берегись, как бы и тебе не забыть, кто мои враги.

Леонардо такое предупреждение показалось странным. Была ли то завуалированная угроза ему? Он ещё не вполне оправился от горячки, прекратившейся два дня назад, хотя мучительные нарывы, покрывавшие его руки, грудь, ягодицы, уже исчезли.

Потом калиф велел одному из палачей отдёрнуть занавеску — и взорам их предстал человек, который, казалось, стоял, а на самом деле лежал на залитой кровью дыбе. Его истощённое тело было грязно и багрово от кровоподтёков, хотя некогда, вполне возможно, он был красивым и мускулистым — высокий, усатый, с глубоко посаженными, сейчас пустыми глазами. Зубы его были выбиты, кисти рук перевязаны кровавыми тряпками — очевидно было, что ему отрубили пальцы.

   — Этот человек был офицером Великого Турка, дипломатом, послом, как и ты, маэстро. — И снова Кайит Бей обращался к потрясённому увиденным Сандро.

   — Зачем ты привёл сюда, Повелитель Миров? — спросил Леонардо.

Куан слегка тронул его за плечо, давая знак следить за своими словами.