Читаем Собрание пьес. Книга 2 полностью

Лушка. Дерзить я не согласна, а только и в уме у меня того не было, чтобы сниться барышне. Да нешто я училась, чтобы кому сниться? Да у нас и в роду никого не было, кто бы такие дела знал.

Степанида(стоя у дверей, злорадно). Яд девка! Как только господа терпят! Да я бы на месте господ такого ей жару задала — небось перестала бы барышне сниться!

Ворожбинина. А ты, подлиза, помолчи! Без тебя знают, что делать надобно. Уж не взыщи, Лушка, — раз простила, другой не прощу. Веди ее в девичью, Степанида.

Степанида подходит к Лушке и хватает ее за руку.

Лушка(грубо Степаниде). Ты не толкайся. Сама пойду.

Лушка и Степанида уходят.

Ворожбинина(Лизе). Голубушка, засни! Господь тебя храни. (Уходит.)

Лиза. Ах, зачем я не послушалась Алексиса!

Нянька. Да когда же, Лизанька, ты его не послушалась?

Лиза. Да и правда, нянечка, это мне тоже во сне приснилось.

Нянька. Что еще за сон?

Лиза. Будто я собачку на руках носила, а Алексису это не нравилось, и будто мы поссорились. Или все это было наяву, а, нянечка?

Нянька. Спи, спи себе с Богом. Никогда ты с ним не ссорилась.

Лиза. А я и собак-то вовсе не люблю, даже маминой болонки не ласкаю. А тут вдруг на меня каприз нашел.

Нянька. Спи, Лизанька, спи, — сном все пройдет.

Доносятся издалека отчаянные вопли и визги Лушкины.

Лиза. Из-за меня Лушку наказывают.

Нянька. Так ей и надо.

Лиза. А может быть, она и не виновата вовсе? Как тягостна мне эта мысль! Скорее бы Алексис приехал! Возьму сегодня нарочно мамину болонку, — рассердится ли он, велит ли оставить собачку? Нет, ни за что не уступлю!

Нянька. Экая ты характерная, Лизанька! Никому не уважишь.

Лиза. Правда, нянечка, это нехорошо. Нет, я не буду его огорчать.

Действие третье

Сад Ворожбининых. Ворожбинин, Ворожбинина, Львицын прогуливаются вместе. Девки, собирающие ягоды, поют. Лиза в садовой беседке читает книжку. Львицын тихо подходит к ней. Лиза поднимает на него глаза.

Львицын(нежно). Милая Лиза, о чем эти слезы на ваших глазах?

Лиза(протягивая ему раскрытую книгу). Ах, несчастная Амалия! Ах, злополучный Адольф! Жестокие родители противятся их счастью. (Заливается слезами.)

Львицын(с умилением). Ангел Лиза! В вашем нежном сердце столько сострадания к бедствиям людей!

Кладет книгу на скамейку и целует Лизину руку. Бабочка вьется в воздухе и садится на книгу. Львицын задумчиво смотрит на нее. Лиза трогает локоть его руки.

Лиза. О чем вы так глубоко задумались, милый Алексис? Вы обо мне забыли.

Львицын. Я смотрел на эту бабочку и воображал бессмертие! Крылышки ее слабо вздрагивали, и усики ее шевелились, и мнилось, что на ней почиет исходящее из книги очарование красных вымыслов. Я смотрел на бабочку и забыл все на свете, и самую даже свою любовь.

Ворожбинин(подходя к ним). Воркуют, словно голубки.

Ворожбинина. Ну, что же, дело молодое!

Идут все вместе по дорожке. Из-за куста выбегает Лушка с корзиной только что собранной земляники. С разбега она не успевает вовремя свернуть с дороги и едва не задевает за локоть Львицына, который слегка вздрагивает от неожиданности.

Ворожбинина(строго глядя на Лушку, не повышая голоса, но внушительно). Ты, валанда глупая, чего под ноги суешься? Или уже забыла вчерашнее наказание?

Лушка, застыдившись, закрывает глаза рукавом сорочки и убегает. Лиза смущена и сильно покраснела.

Львицын(тихо, наклонившись к Лизе). Не знаете ли вы, Лиза, за что наказывали вчера эту усердную девушку?

Лиза(отойдя в сторону вместе с Львицыным). Лушка мне трижды снилась, Алексис. Я уже вам рассказывала этот тяжелый, неприятный сон. На первый раз Лушку простили, но она не перестала сниться. Вчера она мне приснилась в третий раз. Ее за это опять наказали.

Перейти на страницу:

Похожие книги

12 великих комедий
12 великих комедий

В книге «12 великих комедий» представлены самые знаменитые и смешные произведения величайших классиков мировой драматургии. Эти пьесы до сих пор не сходят со сцен ведущих мировых театров, им посвящено множество подражаний и пародий, а строчки из них стали крылатыми. Комедии, включенные в состав книги, не ограничены какой-то одной темой. Они позволяют посмеяться над авантюрными похождениями и любовным безрассудством, чрезмерной скупостью и расточительством, нелепым умничаньем и закостенелым невежеством, над разнообразными беспутными и несуразными эпизодами человеческой жизни и, конечно, над самим собой…

Александр Васильевич Сухово-Кобылин , Александр Николаевич Островский , Жан-Батист Мольер , Коллектив авторов , Педро Кальдерон , Пьер-Огюстен Карон де Бомарше

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Античная литература / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Борис Годунов
Борис Годунов

Фигура Бориса Годунова вызывает у многих историков явное неприятие. Он изображается «коварным», «лицемерным», «лукавым», а то и «преступным», ставшим в конечном итоге виновником Великой Смуты начала XVII века, когда Русское Государство фактически было разрушено. Но так ли это на самом деле? Виновен ли Борис в страшном преступлении - убийстве царевича Димитрия? Пожалуй, вся жизнь Бориса Годунова ставит перед потомками самые насущные вопросы. Как править, чтобы заслужить любовь своих подданных, и должна ли верховная власть стремиться к этой самой любви наперекор стратегическим интересам государства? Что значат предательство и отступничество от интересов страны во имя текущих клановых выгод и преференций? Где то мерило, которым можно измерить праведность властителей, и какие интересы должна выражать и отстаивать власть, чтобы заслужить признание потомков?История Бориса Годунова невероятно актуальна для России. Она поднимает и обнажает проблемы, бывшие злободневными и «вчера» и «позавчера»; таковыми они остаются и поныне.

Александр Николаевич Неизвестный автор Боханов , Александр Сергеевич Пушкин , Руслан Григорьевич Скрынников , Сергей Федорович Платонов , Юрий Иванович Федоров

Биографии и Мемуары / Драматургия / История / Учебная и научная литература / Документальное
Общежитие
Общежитие

"Хроника времён неразумного социализма" – так автор обозначил жанр двух книг "Муравейник Russia". В книгах рассказывается о жизни провинциальной России. Даже московские главы прежде всего о лимитчиках, так и не прижившихся в Москве. Общежитие, барак, движущийся железнодорожный вагон, забегаловка – не только фон, место действия, но и смыслообразующие метафоры неразумно устроенной жизни. В книгах десятки, если не сотни персонажей, и каждый имеет свой характер, своё лицо. Две части хроник – "Общежитие" и "Парус" – два смысловых центра: обывательское болото и движение жизни вопреки всему.Содержит нецензурную брань.

Владимир Макарович Шапко , Владимир Петрович Фролов , Владимир Яковлевич Зазубрин

Драматургия / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Советская классическая проза / Самиздат, сетевая литература / Роман