Собрание сочинений. Т. 2. Стихотворения 1961–1972

Переводчик со всех языков,
почти всех, нет, со всех до единого,
был спокоен, печален, толков.

Ни гусиного, ни лебединого

не употреблял он пера,
но, когда приходила пора
и приспичивали договора,
за машинку садился, и сразу
находил подходящую фразу,
и рубил на манер топора,
и стучал за строфою строфу,
не стараясь и не озоруя,
излагая трухою труху,
но подстрочник не лакируя.

За ночь он без труда сочинял

сто, сто двадцать и более строчек,
но ни разу не очинял
он, со всех языков переводчик,
ни гусиного, ни лебединого —
не употреблял он пера.

Но когда приходила пора

договору,
                 стучал до утра
переводчик со всех до единого.
Пользу он приносил или вред,
был халтурщик или культуртрегер,
но возился с таковским отребьем,
что жалчей и отрепанней — нет.
Ту дерюгу раздергивал он,
ткал из ниток другую дерюгу.
Не желаю и злейшему другу
этой жизни, похожей на сон
со снотворным,
                              бессильным уже,
С болью головной, постоянной —
этой жизни и сытой и пьяной,
но стоящей на рубеже,
но дошедшей до крайней черты,
докатившейся до предела.

Впрочем, вряд ли он думал, что дело

делал.
             Это сознанье сидело
в нем, его искажало черты.

Перевел он за жизнь тысяч сто

строк,
         съел десять тысяч лангетов.
В люди вывел десяток поэтов!

Вот поэтому или за то

умирает в закрытой больнице,
на крахмальных лежит простынях —
Хлестаков, горлопан, Растиньяк!
Но сказать, как он прожил, — боится.

НЕГРИТЕНОК

Голову мне на плечо положив,
спал студент, отдыхал пассажир.
Только уселись, только устроились —
дважды зевнул и сразу заснул.
Мы еще не взлетели, не стронулись,
он уже в третий сон заглянул.
Спит аккуратно,
прилично, опрятно,
изредка шепчет,
ничуть не храпит.
Пусть его спит!

Волосы жестче и гуще,

чем африканские кущи,
те, из которых он родом.
С туго застегнутым воротом
спит он, измаянный городом,
посланный малым народом
парень из древнего леса.
Спи, отдыхай, африканский студент.
Давний!
              (В московское обут и одет.)
Видно, отличник ты, не повеса.

Спи, отдыхай от Москвы,

от убыстренья истории.
Здесь, в самолете, как в санатории,
сразу же засыпаете вы.

Что тебя в Африке ждет?

Кем тебе быть?
Арестантом? Министром?
Здесь, в реактивном, сверхбыстром
десять часов никто не найдет.
Выдвинут или задвинут тебя?

Тихо,

неслышно,
приятно
сопя,
спишь,
              и Москва с грохотаньем огромным
снится тебе в самолете укромном,
скатывается с тебя, словно море.
Что тебя ждет?
Повышение? Горе?
Спи!

МОЛОДЯТА