Собрание сочинений. Т. 2. Стихотворения 1961–1972

Поскольку мне достались
только небо и солнце,
я посмотрел на небо,
и я увидел солнце.
Я прежде его не видел.
Я тень предпочитал.
А ныне его увидел
и весь затрепетал.

Огромное преимущество —

молча смотреть на него,
когда никакого имущества
нету, кроме него.
Когда никакого выхода
нету, кроме него,—
огромнейшая выгода —
молча смотреть на него.

ВОЛНОРЕЗ

Волнорезу в океане нечего
обижаться на упрямство волн.
С регулярством
грохота кузнечьего
волны бьются в мол.

Бьют, как хаос осаждает космос,

как историю извечность бьет
или как вне временная косность
просвещенье обстает.

Стойкости задумываться нечего

нечего обдумывать конец.
С регулярством
грохота кузнечьего
волнорез врезает свой резец
в океан.

МУЗЫКА С ПРИБРЕЖНЫХ КОРАБЛЕЙ

Обязательна, всеобща и бесплатна
и народна,
словно школа с обученьем восьмилетним,
музыка с прибрежных кораблей.
В знойном воздухе,
в дрожащем, летнем,
так легко, естественно, природно
море с небом склеивает клей
музыки с прибрежных кораблей.
И на солнце оставляет пятна
музыка с прибрежных кораблей.

Всюду она главная стихия,

зноя яростного злей,
и легко пишу стихи я
музыке с прибрежных кораблей.

Но когда, сложив свои пластинки,

и расшнуровав ботинки,
и раздевшись до трусов,
брякнется радист в пружины койки,
музыки — ни капельки, нисколько:
наступает время голосов.

Шепчутся соседние балконы

двух пансионатских корпусов.
Милиционеры про законы
нарушителям напоминают.
Волны гальку с грохотом сминают.
Ворота, как бастионы,
вдруг засовываются на засов.
Наступает время голосов.

Все, что было музыкой подмято, —

море, человек, теплынь, —
вдруг запахло
терпко, словно мята,
мощно, как полынь.

Сквозь обломки доремифасоля

волны пробиваются в песок.
Слабый запах йода или соли
подает неслышно голосок.

НА «ДИКОМ» ПЛЯЖЕ

Безногий мальчишка, калечка,
неполные полчеловечка,
остаток давнишнего взрыва
необезвреженной мины,
величественно, игриво,
торжественно прыгает мимо
с лукавою грацией мима.
И — в море! Бултых с размаху!
И тельце блистает нагое,
прекрасно, как «Голая маха»
у несравненного Гойи.
Он вырос на краешке пляжа
и здесь подорвался — на гальке,
и вот он ныряет и пляшет,
упругий, как хлыст, как нагайка.

Как солнечный зайчик, как пенный,

как белый барашек играет,
и море его омывает,
и солнце его обагряет.
Здесь, в море, любому он равен.

— Плывите, посмотрим, кто дальше! —

Не помнит, что взорван и ранен,
доволен и счастлив без фальши.

О море! Без всякой натуги

ты лечишь все наши недуги.
О море! Без всякой причины
смываешь все наши кручины.

ПУРГА НАД АСФАЛЬТОМ