Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма

Ваше письмо прибыло ко мне в деревню, где я кончаю «Нана». Я вернусь в Париж только 15 января, потому что прежде хочу разделаться со всей работой. Вы не можете себе представить, сколько горестей причинил мне, да и причиняет мой роман. Чем дальше, тем все труднее. Я проделываю, в особенности над уже отпечатанными главами, адову работу, чтобы выправить фразы, которые мне не нравятся, а не нравятся мне все до одной. Ведь правда, Вы не захотите меня огорчить, не будете читать «Нана» в газете; она там ужасна, я сам ее не узнаю. Вам должно быть знакомо это чувство, я сейчас в той полосе, когда сам себе становишься противен. И все же думаю, что написал книгу если не хорошую, то, по крайней мере, любопытную. Отдельное издание выйдет в свет в конце января. Вы мне скажете совершенно откровенно Ваше мнение.

Как! Вы не будете с нами и нынешней зимой? Вы меня огорчаете. А я-то рассчитывал Вас видеть у себя самое позднее в феврале! С тех пор как Вас здесь нет, все мы потеряли связь друг с другом. Ну что же, мы Вас навестим с большим удовольствием. Это зависит только от Вас. Напишите нам, назначьте число, когда будет для Вас удобно и когда мы сможем отправиться в путь, так, чтобы Вам не помешать. Уговорились, да? Вот и все, я живу здесь в полном одиночестве. От Гонкура и Тургенева — никаких вестей. С Доде обменялся несколькими письмами, он как будто доволен успехом своих «Королей в изгнании». Сейчас же после «Нана» я ринусь в драму — одну или две, вот вам!

Одевайтесь потеплее, трудитесь в поте лица своего и создайте нам шедевр. Обнимаю Вас.

1880 © Перевод Л. Щетинина

АНРИ СЕАРУ

Медан, 9 мая 1880 г.

Дорогой Сеар!

Я раздавлен горем. Пришла телеграмма от Мопассана: умер Флобер. Написал сейчас Мопассану, чтобы он немедленно сообщил мне, когда похороны, по боюсь, что он уже уехал в Круассе. Вы в Париже, так постарайтесь все узнать и сразу же напишите мне.

Да, друг мой, всем нам следовало бы убраться из этого мира, и чем скорее, тем лучше. В самом деле, кругом одна тоска, и не для чего жить.

ФРАНСИСУ МАНЬЯРУ

Медан, 5 сентября 1880 г.

Дорогой господин Маньяр!

Не будете ли Вы столь любезны оказать мне дружескую услугу и опубликовать в «Фигаро» прилагаемое мое письмо г-ну Лаффиту, главному редактору «Вольтера»? Этот престранный господин напал на меня, что называется, с тыла, в газете, которую я же помог основать, а теперь дошел до того, что отказывает мне в праве ответить на его нападки и попрощаться с моими читателями. Сегодня утром он объявил, что не будет печатать моего письма, но готов на него ответить, если я его опубликую где-нибудь в другом месте.

Подумайте только, какая остроумная выдумка, а главное, какая порядочность! Меня г-н Лаффит не напечатает, но будет мне отвечать. Он решил не допускать на страницы газеты аргументацию своего противника, чтобы торжествовать над изуродованными цитатами. Посмотрим все же, осмелится ли г-н Лаффит прибегнуть к этому трюку, которому есть одно совершенно определенное название на всех языках. Я ставлю перед ним вопрос ребром: если он человек порядочный, то обязан напечатать мое письмо полностью!

Сперва я было подумал добиться опубликования моего ответа в судебном порядке. Но, по правде говоря, происшедшее начинает казаться мне ничего не стоящей чепухой, и мне уже самому немного совестно, что я так близко принял все это к сердцу. Но теперь — конец. У меня есть дела поважнее, нежели возня с этим г-ном Лаффитом. Он волен печатать или не печатать, отвечать или не отвечать — для меня он больше не существует.

Заранее от души благодарю Вас за гостеприимство в Вашей газете. Преданный Вам собрат по перу.