Собрание сочинений. Том 1. Лирические произведения

Сегодня я хожу
по Русскому музею,
там на полотнах Ге
видения сизеют;

желтеет Левитан

и зеленеет Шишкин, —
вот-вот и упадут
с мохнатых елей шишки.

Пройдешь Рублевский зал,

побудешь при Петре ты,
потом тебя пленят
Тропинина портреты,

где с лентой и звездой

сидит вельможа старый,
девица со свечой
и юноша с гитарой.

Нас в Царское Село

Боровиковский вводит;
прозрачно и светло
он тонкой кистью водит…

Как дверь из зала в сад,

распахнута картина:
в салопе и чепце —
сама Екатерина.

И чуть зеленый фон

с дубравами в тумане,
и жемчуга в ушах
у госпожи в тюрбане.

И показалось мне

при этих важных дамах,
что галерея — мы,
а зрители-то в рамах!

Брезгливые на нас

из рам глядят вельможи,
статс-дама щурит глаз
из золоченой ложи,

графини и князья

лорнетами нас мерят,
но, видимо, они
своим глазам не верят!

И как понять сии

ковбойки, куртки, блузки —
столь вольный разговор,
и — фи! — не по-французски?..

Что смыслят в нас цари?

Как разберутся графы
в глубинах наших глаз
и наших биографий?

Попробуй в те года

портреты наши выставь, —
для них мы — что для нас
холсты абстракционистов.

И ржевского купца

побагровели веки —
не может он понять,
что мы за человеки!

Я к девушке иду,

не жемчугом венчанной,
ее среди снопов
писал Венецианов.

На жатве, посреди

прокошенных дорожек,
в венце из русых кос,
босая, без сережек.

Он написал глаза

большие, голубые,
чтобы она могла
понять глаза любые.

Знакома и мила

мне черточкою каждой.
А рядом — узкий серп
(без молота пока что).

И правда — смотрит так

крестьянка крепостная,
как будто видя нас,
как будто вспоминая…

Она в нас признает

своих парней и девок,
гадавших столько с ней
на лавках посиделок,

кудрявых женихов,

затерянных в солдатах,
и братьев, и зятьев,
в ту пору бородатых…

Сама еще — дитя,

а трудовые руки.
Но знает, что придут
к ней любоваться внуки.

В Петергофе

Забил Петродворец
из всех своих фонтанов.
Воды хоть отбавляй
у золотых титанов.

Им заменяют мысль,

слова и поцелуи —
летящие из уст
сверкающие струи.

Когда дерет Самсон

скульптуру львиной пасти,
ревет водопровод,
как публика от страсти.

Вот золотой атлет,

он импозантен очень!
Что ж, лучше человек,
когда он позолочен?

Я думаю, что нет.

Не мучься, не досадуй.
Завидовать грешно
фонтанной жизни статуй.

Золотой корабль