Собрание сочинений. Том 1. Лирические произведения

На золотой игле —
кораблик золотой.
Лет двести пятьдесят
стоит он над водой.

На полных парусах

уходит в море флот.
Лишь этот никуда
кораблик не плывет.

Открыли острова

и Берингов пролив,
других на берега
выбрасывал прилив,

другие подошли

и к Северной Земле,
и только он один
ни с места — на игле.

И столько лет стоять,

и видеть чей-то путь,
и по такой реке
не плыть и не тонуть…

Но это ничего.

Кораблик терпелив.
Смирился он, что жил,
морей не переплыв.

А я вот за него

испытываю грусть,
корабликом таким
я сам себе кажусь —

без рейсов и морей,

поставленным на шпиль,
но позолотой всей
осыпавшимся в пыль…

Бывает, что и грусть…

Но ты не прав, поэт,
кораблик-то пришел
к нам из Петровых лет

и Новую Страну

открыл у невских вод,
и дальше — в добрый путь
кораблик поплывет.

По компасу звезды

плыви в вечерней мгле,
кораблик золотой
на золотой игле!

Львы и сфинксы

Пишу тебе одной,
одной во всей стране,
какой мне снится сон,
что думается мне.

Два сфинкса над рекой.

Я не скажу, что груб
гранит их нежных глаз,
их миловидных губ.

На цоколе слова:

«Привезены из Фив».
А кто-то проходил,
хвосты им поотбив.

Обиделись бы! Нет.

Сфинкс, видно, не гордец.
Загадка на губах,
и никаких сердец.

Перед подъездом спят

два равнодушных льва,
у каждого — в кудрях
в судейских голова.

Когда другим дано

метаться и рычать,
готовы эти львы
обид не замечать.

И разве в этом нет

особенной судьбы, —
о, статуи Любви,
о, каменные львы!

О, кони, коих Клодт

поставил на дыбы,
балконы на плечах
держащие рабы!

О, божества без рук,

положенных плечу, —
в одном я только вам
завидовать хочу.

Обидные пинки,

насмешливую брань,
железным молотком
отколотую грань —

вы сносите! Пускай

и жалят вас и злят —
не дрогнет ваша грудь,
не повлажнеет взгляд.

А я — ни лев, ни сфинкс,

и от твоих обид
во мне все говорит,
все стонет, все болит…

Из Фауста

«Мне скучно, бес». Себя
запродал черту Фауст!
Мне скучно. Без тебя
я по земле скитаюсь.

И не рассеет бес

ту скуку ни чумою,
ни молнией с небес,
ни тонущей кормою.

«Ты» мне нужна. Кто «ты»,

бог видит, я не знаю.
Я осмотрел мосты,
я трясся на трамвае;

смотрел на груды льдин —

и никого не встретил.
Но человек один
не может жить на свете;

не может у стены

блуждать пустынным взглядом,
где даже сатаны —
вот черт! — не видно рядом,

Вот небо с уймой звезд,

их больше, чем у Гете.
Все до одной бы свез
тебе одной. Но где ты?

Приблизься хоть на шаг.

Душа тебя устроит?
Готов отдать. Душа
хоть сколько-нибудь стоит?

Загробного судьбой

я с чертом расквитаюсь.
Но с будущей тобой
не поступлю, как Фауст.

Купола