Собрание сочинений. Том 1. Поэзия

Хой, в деревню телега въехала!
Значит, снадобья в ларцах иссякли,
Значит, столпятся лица болезные
У двери фургона, где застиранный какаду
Щиплет перышки на заду.

Шарлатан Мар-Абу, доктор медицины,
Мандрагору привез и другие medicinae:
Яд змеиный и лакрицу,
Корень руты и корицу.
Подгулявшая девица,
Хочешь ты освободиться?
А карга – омолодиться?
Все у нас! Лишь у нас!
И мартышка голубая,
шкура монстра из Китая,
Лакуеху – черный знахарь,
Натуральный папуас!

Это маленькое лэ я слагаю
В пользу шарлатанов –
Усталых работников истинного милосердия,
Везущих в своих фургонах
Истинное освобождение,
Оргиастическое упоение надеждой.

Старый Болонэ! Сейчас на гнутой спине
Колдовского горшка пишется тебе приговор –
Тебе и твоей драгоценной склянке
С sal mirabilis.
Нет, не от микробов проистекают болезни,
Не от микробов, которых никто и не видел,
Кроме лиц, кровно в этом заинтересованных,
А от неверия шарлатанам.
Да, пусть это тебе не кажется странным –
мы тоже шарлатаны:
Шарлатанская наша поэзия,
Шарлатанская наша жизнь,
Доверившаяся мыслям и цветам
Там,
Где силу имеют
Лишь амбиции и инвестиции.

И эти юные души,
Слившиеся в единении,
Использовав момент
Небрежного отсутствия
Родительской власти,
Верящие в свое всевластие
В сиреневом сиропе города,
Вливающемся густым потоком
В пыльные окна старой квартиры
На центральной улице –
Тоже носят значки нашей тайной службы
На отвороте лацканов тел обнаженных.

О шарлатаны! Шарлатаны!
Целый мир шарлатанов,
Плененных злыми
Циркулем и Весами.

Теплый день

кладбищенские парочки, целуясь,
свивают гнезда около крестов
и вот цветы душистые мостов
овеяли дыханьем стебли улиц

из окон, с языков ковров и простыней,
свисают капли испаренной влаги
зеленою оберточной бумагой
укрыты сучья голые аллей
покачивая бедрами, плывут
как дым над пламенем курящиеся взоры,
и тело белое расплавленной просфоры
пошло на пищу розовым червям
ут'oк протягивая сквозь основу,
летит на крыльях возгласов судьба,
и ландышевый перьев блеск, слепя,
соединяет и разъединяет снова
бесформенные губы и сердца
в соитиях, проклятьях, буффонаде,
и пеной у пророческого рта
застыла уличная толкотня,
и туча вечера, кончаясь звездным градом,
выталкивает нас на лунный круг,
качающийся на снегу постели,
как в круг перед судом – куда нас занесло?
куда мы, одинокие, летели?

«колокольчики вечера впились в улыбку…»