Собрание сочинений. Том 2. Путешествие во внутреннюю Африку

Только к десяти часам могли мы несколько обсушиться и снялись с лагеря. На земле уже не оставалось следов дождя, как не силен он был: это был третий дождь в нынешнее лето, и земля, иссякшая, истлевшая, поглотила его, как каплю. Только хоры, ложбины, еще точили тоненькие струи; к вечеру и тут уже не было воды.

Мы несколько раз переходили через хор Гасса, на котором провели такую неприятную ночь, и хор Бельме, куда впадает Гасса. Дорога была чрезвычайно трудна; хоть у нас и было несколько ослов, но мы шли большей частью пешком, то спускаясь с горы, то подымаясь по камням и обвалам на гору. В полдень мы достигли Соды.

Горы Сода были очень населены, – исключительно неграми Берта, никого к себе не принимавшими из посторонних племен, а особенно арабов; они отличались дикостью и храбростью; никому не было прохода мимо их, только бы по силам были проходившие; соседи много терпели; но в прошлом году, гакум-дар напал на Соду; три дня бил жителей и жег жилища, на четвертый день ушел, оставив после себя одно пожарище и уведя по тысячи уцелевших негров в неволю; солдатам, однако, тоже досталось. Негры скрылись в пещерах, которых много в горах Соды, и отсюда нападали нечаянно на солдат, беспечно занимавшихся грабежом. Осажденные в пещерах, они убивали друг друга, чтоб не достаться в руки победителю, или предавали себя голодной смерти; только застигнутые врасплох сдавались в неволю. Женщины, которых уже вели солдаты, как свою собственность, нападали на них нечаянно, и часто, сцепившись, кидались с утеса вниз, увлекая за собой и врага.

Теперь на Соде осталось мало жителей, едва ли две тысячи, и те уцелели, потому что успели убежать до нападения гакум-дара. Они платят египетскому правительству дань золотом и невольниками. Мелек, предуведомленный о приходе отряда, явился к нам; негры, собравшись в кучу на самой верхушке горы, с пучками копий на плечах, ожидали, чем кончится это свидание. С мелеком было несколько невольников, и тут мы, в первый раз, увидели людей, выкрашенных с ног до головы в красивый цвет: волосы и даже брови были красны. Бедные люди! Они хотели подделаться хотя под цвет полу-аристократический: о белом уже и мечтать не смели. У негров есть поверье, что некогда и они были белы: но солнце, которому большая часть из них поклоняется, за что-то разгневалось и пожгло их; с тех пор они стали черны, как обгорелая головня.

Мелек или мек и его спутники, за несколько шагов до нас, кинулись наземь и целовали ее; потом, приблизившись, простерли вверх руки, как бы защищаясь от сильного блеска солнца, обдававшего их, и потупив глаза, остановились; эти движения, эти позы были чрезвычайно театральны и грациозны. Наши негры, конечно, не воображали, что они представляли нам живую картину поклонения пленников Рамзесу и другим фараонам, картину, повторение которой мы так часто видели на оставшихся памятниках древнего Египта.

Два пика Родока, которые мы уже столько раз видели, и из Бени-Шонглу, и с Тумата, представлявшиеся то едва заметными, подобно перистым облакам на горизонте, пятнами, то очерченными алой чертой, то бледными, то синими, по мере приближения к ним или отдаления от них, – теперь принимали все более и более определительные формы и рисовались на светлом горизонте грозно, величаво.

Мы остановились на ночлег у подошвы Фадоги. Фадога в связи с горами Бени-Шанглу, Синже, или Синге, Радока и наконец Дуля; все они составляют правильный, возвышенный кряж между Голубым и Белым Нилом, в Восточном Судане, или так называемом Сенаарском полуострове. Гряда гор идет с юга на северо-восток, далеко не доходя до Картума. Из этого кряжа берут свое начало реки, текущие с одной стороны в Тумат, с другой – в Белый Нил.