Собрание сочинений. Том 2. Царствие земное

Я так размышлял, а ноги все шли и шли. Словно какая-то свыше сила влекла. Вот и он, Глухой переулок. Узкий. Затененный кленами, тополями, сиренью. Тихо, душно. У калитки я замер: как встретит?

Посчитает полоумным? И прогонит вон? Повернуть назад? Чего ради…

Калитка отворилась.

– Проходи…

Анастасия Несчастная. Грубоватые мужские очертания лица, широкая в плечах, басовитый голос. – Я ненадолго. Можно на скамейке у палисадника?

Мы присели. Анастасия повернулась ко мне:

– У тебя курево есть?

Я некурящий. Но не хотел ей говорить об этом. Для отвода глаз полапал по пустым карманам.

Она усмехнулась:

– У тебя пальцы не желтые.

Сходила в избу. Вернулась с зажженной самокруткой:

– Сама выращиваю табак.

Едкий дым обволок нас, зазастил и без того сумеречный свет. Я не знал, с чего начать. А Анастасия молча курила. Глубоко вздыхала. Будто меня совсем не было рядом или я ей в доску знаком, что можно вот так преспокойно фамильярничать.

– Обожаю махряк. За его лютую злость. Проникает… Видишь ли, глубоко в душе оседает всякая дрянь. И оттуда ее ничем не вышибешь. И ежели так оставить, то потом, как раковая опухоль…

Из калитки вышел рослый пес. Он встал на задние лапы, а передними упружисто, будто отталкивая меня, уперся в мою грудь. Бойцовски откинув назад голову, нервно вздрогнул. Но зарычать не успел, хозяйка ударила его по морде:

– Максим, вали отсюда! Тоже мне…

Кобель, обидчиво фыркнув, скрылся во дворе.

– Тоже мне, выказывает ревность.

Анастасия закрутила еще цигарку. Кажется, дымом наполнился весь проулок.

– А я ждала тебя.

– Библиотекарша сказала?

– Интуиция. Ты же писатель… А кто они, писатели? Люди от разума. То есть собирают всякую всячину, а потом посредством пера выставляют на всеобщее обозрение. Беззастенчиво. Всеядно. Совершенно не задумываясь о последствиях. А лишь бы утвердиться в своем «художестве» и огрести гонорар. Разве не так? Нынче получила районку, вот она, еще не успела искурить. Под рубрикой «Сенсация» заметка: «На столбе у дороги аисты устроили свое семейное гнездо. Уверена, что редкие для наших краев птицы никого не оставили равнодушными. Прилетела пара и в этом году. Один аист высиживал птенцов, другой кормил подругу.

А теперь на гнезде одиноко сидит птица. Друг ее погиб… Одни люди говорят, что дети стали бросать в него палки и камни, он взлетел и запутался в проводах проходящей линии. Нашли его под проводами мертвым. Другие говорят, что аист сам попал в провода и его убило током. Но жители села были в шоке».

А я в шоке от этакой галиматьи! Ужасный каламбур, косноязычие, нелепость! Эта неуместная рубрика! И весь белый свет знает, что аиста угробили дети участкового милиционера, а корреспондентша темнит. Вот и ты… Ну как тут пропустить мимо внимания такого потенциально отрицательного прототипа, каким являюсь я? Любопытнейший сюжет: баба спит с кобелем! Да, сплю… А с кем же еще? Коль мужики за версту обегают такую образину!

Я хотел возразить, что мудрая природа все пред- учла, что ею никто не обделен, а просто надо терпеливо ждать, искать своего нареченного…

– Да был он уже… – встряла Анастасия. – Прожили вместе два года, и он сбежал к другой. Назвал причину: детей я не рожаю. Но это не так. Свекровь меня уважала и из дома не проводила. А сына осуждала. Со свекровью мы за станицей собирали разные травы и цветы. Из них она делала отвар и давала мне пить. Не знаю, с этого или ни с этого, но я родила ребенка – зачат он был еще с мужем. Да только он не вернулся. Зачем же ему красивую женщину менять на уродину? Я все понимала. И обиды на него не держала. И поныне не держу. Судьба распорядилась… Сейчас у него трое детей, и он по-настоящему счастлив. А бедная добрая свекровь скончалась в тот день, когда моя дочка появилась на свет. Может, от радости старое сердце не выдержало… Царствие ей небесное!

Я слушал Анастасию и мысленно повторял некогда волновавшие ее строки из «Лествицы». Да, ее слезы, ее печаль были искренни и святы. Очевидно, она любит Блока и сама сочиняет… Но чтобы все как-то связать… концы не сходились… чего-то не хватало…

Проскрипела калитка… Я поднял взор. И удивленно ахнул!

– Опять ты? Зачем пришел? – спросила меня девочка. Та девочка, которая обрывала чужие цветы и хоронила их на поляне.

– Случайно…

– Ври больше!

– Дочка, не дерзи… Вы, чай, знакомы?

– Он следил за мной… Пришел узнать мою тайну? Не узнаешь! Я ее и в могилу с собой унесу!

Ее лицо неприятно гримасничало, морщилось… В щель между кривыми досками изгороди настороженно подсматривал пес – глаза его были налиты кровью. Если бы его не удерживал поводок, то он уж точно разорвал бы меня в клочья.

Вот такая музыка…

Не могу верно сказать, почему раньше я не интересовался классической музыкой. То ли еще «не дорос» сознанием, пониманием… и не доходило, не задевало, а между тем душу и тело переполняло здоровьем, радостью, благополучием. И кажется, я постоянно пребывал в ликующем, счастливом расположении духа и с наивной, непреходящей непосредственностью жадно улавливал, впитывал слухом и зрением радужное соцветье окружающей меня жизни.