Читаем Собрание сочинений. Том 3 полностью

Где роса, что рукою сотруС лепестков охлажденных цветов,Где мельчайшая дрожь поутруВсей листвы, всей травы, всех кустов.Надо вычерпать слово до дна.Разве в сказке заделана течь,Чтоб плыла словно лодка она,Где теченье — река или речь…

1957

<p>* * *<a l:href="#n_107" type="note">[107]</a></span><span></p>Когда рождается метельНа свет,Качает небо колыбельПримет.И связки звезд и облакаВокругКружатся волей ветерка,Мой друг.Бежит поземка возле ног,Спеша,И лезет в темный уголокДуша.Ты не оценишь этот мирВ снегу,Зачитанную мной до дырТайгу.А мне вершина скал —Маяк,Они — и символ, и сигнал,И знак.

1957

<p>* * *</p></span><span>В дожде сплетают нити светаРыбачью шелковую сеть.И словно сети, капли этиСпособны в воздухе висеть.И дождик сыплется, как пудра,На просветленную траву,И перламутровое утроТрясет намокшую листву.И лес рассыплет тот стеклярус,Весь бисер на землю стряхнетИ, распрямив зеленый парус,Навстречу солнцу поплывет

1957

<p>ЖЕСТ<a l:href="#n_108" type="note">[108]</a></span><span></p>Нет, мне вовсе не нужен язык,Мне для речи достаточно рук,Выражать я руками привыкИ смятенье, и гнев, и испуг.Там в лесу меня всякий пойметРечь, как птица, сидит на рукеВзмах ладони и смелый полет —Лгать нельзя на таком языке.Этот жест — первобытный язык,Изложение чувств дикаря, —Резче слова, мучительней книг,И научен я жесту не зря.И понятны мне взмахи ветвей,Содроганье столетних стволов, —Повесть леса о жизни своейБез прикрас, без двусмысленных слов.

1957

<p>* * *<a l:href="#n_109" type="note">[109]</a></span><span></p>Я выходил на чистый воздухИ возводил глаза горе,Чтоб разобраться в наших звездах,Предельно ясных в январе.Я разгадал загадку эту.Я иероглифы постиг,Творенье звездного поэтаЯ перевел на наш язык.Все записал я на коряге,На промороженной коре,Со мною не было бумагиВ том пресловутом январе.

1957

<p>* * *<a l:href="#n_110" type="note">[110]</a></span><span></p>Ни зверя, ни птицы… Еще бы!В сравненье с немой белизнойПокажутся раем трущобыХолодной чащобы лесной.Кустарника черная сетка…Как будто остались в пургуНебрежные чьи-то заметкиНа белом безбрежном снегу.Наверно, поэты скрипелиКогда-то досужим пером,Пока не вмешались метели,Свистя колдовским помелом.На хвойные хрупкие плечиОбрушилась белая мгла,Сгибая, ломая, калеча,Лишая огня и тепла…

1957

<p>НЕКОТОРЫЕ СВОЙСТВА РИФМЫ<a l:href="#n_111" type="note">[111]</a></span><span></p>

Л. Тимофееву

Перейти на страницу:

Похожие книги

Поэты 1840–1850-х годов
Поэты 1840–1850-х годов

В сборник включены лучшие стихотворения ряда талантливых поэтов 1840–1850-х годов, творчество которых не представлено в других выпусках второго издания Большой серии «Библиотеки поэта»: Е. П. Ростопчиной, Э. И. Губера, Е. П. Гребенки, Е. Л. Милькеева, Ю. В. Жадовской, Ф. А. Кони, П. А. Федотова, М. А. Стаховича и др. Некоторые произведения этих поэтов публикуются впервые.В сборник включена остросатирическая поэма П. А. Федотова «Поправка обстоятельств, или Женитьба майора» — своеобразный комментарий к его знаменитой картине «Сватовство майора». Вошли в сборник стихи популярной в свое время поэтессы Е. П. Ростопчиной, посвященные Пушкину, Лермонтову, с которыми она была хорошо знакома. Интересны легко написанные, живые, остроумные куплеты из водевилей Ф. А. Кони, пародии «Нового поэта» (И. И. Панаева).Многие из стихотворений, включенных в настоящий сборник, были положены на музыку русскими композиторами.

Антология , Евдокия Петровна Ростопчина , Михаил Александрович Стахович , Фёдор Алексеевич Кони , Юлия Валериановна Жадовская

Поэзия
Полет Жирафа
Полет Жирафа

Феликс Кривин — давно признанный мастер сатирической миниатюры. Настолько признанный, что в современной «Антологии Сатиры и Юмора России XX века» ему отведён 18-й том (Москва, 2005). Почему не первый (или хотя бы третий!) — проблема хронологии. (Не подумайте невзначай, что помешала злосчастная пятая графа в анкете!).Наш человек пробился даже в Москве. Даже при том, что сатириков не любят повсеместно. Даже таких гуманных, как наш. Даже на расстоянии. А живёт он от Москвы далековато — в Израиле, но издавать свои книги предпочитает на исторической родине — в Ужгороде, где у него репутация сатирика № 1.На берегу Ужа (речка) он произрастал как юморист, оттачивая своё мастерство, позаимствованное у древнего Эзопа-баснописца. Отсюда по редакциям журналов и газет бывшего Советского Союза пулял свои сатиры — короткие и ещё короче, в стихах и прозе, юморные и саркастические, слегка грустные и смешные до слёз — но всегда мудрые и поучительные. Здесь к нему пришла заслуженная слава и всесоюзная популярность. И не только! Его читали на польском, словацком, хорватском, венгерском, немецком, английском, болгарском, финском, эстонском, латышском, армянском, испанском, чешском языках. А ещё на иврите, хинди, пенджаби, на тамильском и даже на экзотическом эсперанто! И это тот случай, когда славы было так много, что она, словно дрожжевое тесто, покинула пределы кабинета автора по улице Льва Толстого и заполонила собою весь Ужгород, наградив его репутацией одного из форпостов юмора.

Феликс Давидович Кривин

Поэзия / Проза / Юмор / Юмористическая проза / Современная проза