Собрание сочинений. Том 3

Лицо твое мне будет сниться,
Бровей синеющих разлет
И тот, завешенный ресницей,
Голубоватый вечный лед.

Но забушует в мире буря

И переменит прежний цвет
Той безмятежнейшей лазури
На краски горести и бед.

Сверкнет ли россыпь золотая

Среди подземных мерзлых руд,
Когда глаза твои растают,
Слезами злобы изойдут.

Или какой-то страсти взрывом,

В тебе гнездящейся давно,
Внезапным радостным порывом
Раскрыто черное окно.

И взглядом долгим и упорным

Ты на меня глядишь тайком.
Своим невидящим и черным,
Как бы обугленным зрачком.

* * *

Нет, я совсем не почтальон,
Простой разносчик плача,
Я только тем отягощен,
Что даром слов не трачу.

Ведь я не думал петь и жить,

Дрожа измерзшим телом,
Но долга этого скостить
Земля мне не хотела.

А я хватался ей назло,

Вставая спозаранок,
То за шахтерское кайло,
А то и за рубанок.

И я ее строгал и бил,

Доказывая этим,
Как крепко я ее любил
Одну на целом свете.

Но, вырывая обушок

Из пальцев ослабелых,
Стереть грозилась в порошок
Меня в пустынях белых.

Она сварила щей горшок,

Дала краюху хлеба,
В дорожный сунула мешок
Куски и льда и неба.

Уж недалек конец пути,

И силы так немного.
Мне только б слезы донести
До первого порога.

* * *

Ветров, приползших из России,
Дыханье чувствует рука —
Предвестие эпилепсии
Иль напряженье столбняка.

Давно потерян счет потерям,

И дни так призрачно легки,
И слишком радостно быть зверем,
И навсегда забыть стихи.

Но бедных чувств ограниченье,

Вся неурядливость мечты,
Встает совсем в ином значенье
В гипнозе вечной мерзлоты.

Зачем же с прежнею отвагой

Я устремляюсь в дальний путь?
Стихи компрессною бумагой
Давно положены на грудь.

Чего бояться мне? Простуды,

Колотья в сердце иль в боку?
Иль впрямь рассчитывать на чудо,
На самовластную тоску.

Есть состоянье истощенья,

Где незаметен переход
От неподвижности — к движенью,
И — что страшней — наоборот.

Но знаю я, что там, на воле,

С небес такой же валит снег
И ждет, моей болея болью,
Меня зовущий человек.

* * *

Нет, нет, не флагов колыханье,
С небес приспущенных на гроб,
Чужое робкое дыханье
Его обвеивает лоб.

Слова любви, слова разлуки

Щекочут щеки мертвецу,
Чужие горестные руки
Скользят по серому лицу.

Как хорошо, что тяжесть эту

Не ощутить уже ему,
В гробу лежащему поэту,
И не измерить самому.

Он бы постиг прикосновений

Красноречивейший язык,
Порыв бесстрашных откровений
В последний час, в последний миг.

Лица разглажены морщины,

И он моложе, чем вчера.
А каковы смертей причины —
Об этом знают доктора.

* * *