Читаем Собрание сочинений. Том 3 полностью

Тупичок, где раньше медникПриучал мечтать людей,Заманив их в заповедникЧайников и лебедей.Есть святые тротуары,Где всегда ходила ты,Где под скоропись гитарыЗашифрованы мечты.Инструмент неосторожныйРаньше, чем виолончель,Поселил в душе тревожнойНепредвиденную цель.Фантастическая проза,Помещенная в стихи. —Укрепляющая дозаЧеловеческой тоски.

* * *


Был песок сухой, как порох,Опасавшийся огня,Что сверкает в разговорахВозле высохшего пня.Чтоб на воздух не взлетели,Достигая до небес,Клочья каменной метели,Звери, жители и лесБыли топкие трясиныВместо твердых площадей,Обращенные в машины,Поглощавшие людей.Средь шатающихся кочекНа болоте, у рекиПод ногами — только строчекНенадежные мостки.

* * *


Свет — порожденье наших глаз,Свет — это боль,Свет — испытание для нас,Для наших воль.Примета света лишь в одномВ сознанье тьмы,И можно бредить белым днем,Как бредим мы.

* * *


Мне не сказать, какой чертоюЯ сдвинут с места — за черту,Где я так мало, мало стою,Что просто жить невмоготу.Здесь — не людское, здесь — Господне,Иначе как, иначе ктоНапишет письма Джиоконде,Засунет ножик под пальто.И на глазах царя ИванаСверкнет наточенным ножом,И те искусственные раныИскусства будут рубежом.И пред лицом моей МадонныЯ плачу, вовсе не стыдясь,Я прячу голову в ладони,Чего не делал отродясь.Я у себя прошу прощеньяЗа то, что понял только тут,Что эти слезы — очищенье,Их также «катарсис» зовут.

* * *


Гроза закорчится в припадке,Взрывая выспренний туман,И океан гудит в распадке,А он — совсем не океан —Ручей, раздутый половодьем,Его мечта не глубока,Хоть он почти из преисподнейЛетел почти под облака.И где искать причин упадка?На даче? В Сочах? Или там —В дырявой бязевой палатке,Где люди верят только льдам.Где им подсчитывают виныИ топчут детские сердца,Где гномы судят исполинов,Не замолчавших до конца.И все стерпеть, и все запомнить,И выйти все-таки детьмиИз серых, склизких, душных комнат,Набитых голыми людьми.И эти комнаты — не баня,Не пляж, где пляшут и поют:Там по ночам скрипят зубамиИ проклинают тот «уют».И быть на жизнь всегда готовым,И силы знать в себе самом —Жить непроизнесенным словомИ неотправленным письмом.

* * *


Какой еще зеленой зорькиТы поутру в чащобе ждешь?Табачный дым глотаешь горький,Пережидая дымный дождь?Ты веришь в ветер? Разве правоНа эту веру ты имел?Оно любой дороже славы,Оно — надежд твоих предел.

* * *[69]


Перейти на страницу:

Похожие книги

Поэты 1840–1850-х годов
Поэты 1840–1850-х годов

В сборник включены лучшие стихотворения ряда талантливых поэтов 1840–1850-х годов, творчество которых не представлено в других выпусках второго издания Большой серии «Библиотеки поэта»: Е. П. Ростопчиной, Э. И. Губера, Е. П. Гребенки, Е. Л. Милькеева, Ю. В. Жадовской, Ф. А. Кони, П. А. Федотова, М. А. Стаховича и др. Некоторые произведения этих поэтов публикуются впервые.В сборник включена остросатирическая поэма П. А. Федотова «Поправка обстоятельств, или Женитьба майора» — своеобразный комментарий к его знаменитой картине «Сватовство майора». Вошли в сборник стихи популярной в свое время поэтессы Е. П. Ростопчиной, посвященные Пушкину, Лермонтову, с которыми она была хорошо знакома. Интересны легко написанные, живые, остроумные куплеты из водевилей Ф. А. Кони, пародии «Нового поэта» (И. И. Панаева).Многие из стихотворений, включенных в настоящий сборник, были положены на музыку русскими композиторами.

Антология , Евдокия Петровна Ростопчина , Михаил Александрович Стахович , Фёдор Алексеевич Кони , Юлия Валериановна Жадовская

Поэзия
Полет Жирафа
Полет Жирафа

Феликс Кривин — давно признанный мастер сатирической миниатюры. Настолько признанный, что в современной «Антологии Сатиры и Юмора России XX века» ему отведён 18-й том (Москва, 2005). Почему не первый (или хотя бы третий!) — проблема хронологии. (Не подумайте невзначай, что помешала злосчастная пятая графа в анкете!).Наш человек пробился даже в Москве. Даже при том, что сатириков не любят повсеместно. Даже таких гуманных, как наш. Даже на расстоянии. А живёт он от Москвы далековато — в Израиле, но издавать свои книги предпочитает на исторической родине — в Ужгороде, где у него репутация сатирика № 1.На берегу Ужа (речка) он произрастал как юморист, оттачивая своё мастерство, позаимствованное у древнего Эзопа-баснописца. Отсюда по редакциям журналов и газет бывшего Советского Союза пулял свои сатиры — короткие и ещё короче, в стихах и прозе, юморные и саркастические, слегка грустные и смешные до слёз — но всегда мудрые и поучительные. Здесь к нему пришла заслуженная слава и всесоюзная популярность. И не только! Его читали на польском, словацком, хорватском, венгерском, немецком, английском, болгарском, финском, эстонском, латышском, армянском, испанском, чешском языках. А ещё на иврите, хинди, пенджаби, на тамильском и даже на экзотическом эсперанто! И это тот случай, когда славы было так много, что она, словно дрожжевое тесто, покинула пределы кабинета автора по улице Льва Толстого и заполонила собою весь Ужгород, наградив его репутацией одного из форпостов юмора.

Феликс Давидович Кривин

Поэзия / Проза / Юмор / Юмористическая проза / Современная проза