Собрание сочинений. Том 3. Путешествие в Китай в 2-х частях

Въехав в Калган, мы убедились вполне, что мы за Великой стеной, в Китае: народ толпился на улицах, как муравейник; гвалт, шум и пестрота кружили мне голову; в глазах, привыкших к простору и зелени монгольских степей, рябило, и я был рад-радехонек, когда мы протиснулись наконец сквозь эту толпу и достигли отведенной для нас гостиницы. Но толпы народа хлынули за нами во двор; полиция не в силах была удержать их; китайцы заглядывали к нам в дверь, цеплялись у окон; надо было принять свои меры. Негр, выехавший со мной из Внутренней Африки и пока всюду сопутствующий мне, особенно привлекал внимание китайцев, которые здесь, в Северном Китае, никогда не видали черного человека; вооруженный курбачем, он кидался в толпу любопытных, и китайцы, испуганные более его видом, чем курбачем, разметывались по сторонам, как всполохнутые воробьи, к общей потехе казаков и собственной своей. Наконец, очистив двор от посторонних, мы заперли ворота и поставили своих часовых по форме, которых серьезных вид держал в невольном страхе приближающихся к ним.

Я почувствовал себя очень легко, оставшись, наконец, один.

Глава XI

Калган; разительный переход от холода к теплу, от лишений к изобилию. – Торг на перевозку тяжестей от Калгана в Пекин и все проделки китайцев. – Встреча с христианами. – Христианская вера в Китае. – Выезд из Калгана. – Китайская благотворительность. – Китайские трактиры и обеды. – Сянь-хуа-фу.

В Нордяне мы оставили снег, покрывавший землю, и стужу, проникавшую до костей; в Калгане застали прекрасный, теплый осенний день и видели поля, покрытые зеленью. Калган показался нам Капуой. Казаки с жадностью накинулись на фрукты, из которых большей части никогда и не видали; персиков, винограда, яблок, груш, фиг, арбузов – здесь изобилие; всякой живности много и она дешева; разнообразие огородных овощей удивительное: мы часто становились в тупик, рассматривая какое-нибудь невиданное дотоле огородное растение; хлебное вино, хлебная водка – нипочем, но последняя очень крепка и неприятна на запах.

Калган довольно большой город: в нем, по словам чиновников, посещавших нас, около 37,000 жителей. Он составляет пограничную крепость, в которой живет начальник корпуса Чахаров. Ряд домиков, расположенных недалеко от нашей гостиницы, служит казармой для маньчжурских солдат. Кроме того, в Калгане таможня для всех товаров, отправляемых в Кяхту, и особый обширный двор, с лавками для склада русских товаров и чаев, отправляемых в Россию; сам курс серебра здесь не тот, что в Пекине, а сообразен с существующим в Кяхте и Урге; словно, Калган продолжение и дополнение этих мест. Здесь, как и там, те же купцы, Шан-сийцы, те же нескончаемые толки о выдаваемых из трибунала билетах на пропуск чаев, о ценах на верверет и мизирицкие сукна. Есть много купцов, говорящих по-русски, зато таким наречием, которое может понимать только живший долго в Кяхте. Здесь, наконец, я видел воочию, в лицах столь прославившихся в России Маюкона и комп., Мауфына и других, не менее известных чайных знаменитостей.

Халга – слово монгольское, означает ворота, заставу; мы переняли это слово от монголов, переиначив его в Калган; по-китайски он называется Цзян-цзя-кеу. – Город разделяется на две части – верхнюю и нижнюю: последняя имеет свою особенную крепостцу, в которой живет Фу-ду-тун, помощник чахарского корпусного командира.