Собрание сочинений. Том 4. Гражданская лирика и поэмы

О бьющихся на окнах бабочках
подумал я, что разобьются,
но долетят и сядут набожно
на голубую розу блюдца.

Стучит в стекло. Не отступается,

но как бы молит, чтоб открыли.
И глаз павлиний осыпается
с печальных, врубелевских крыльев.

Она уверена воистину

с таинственностью чисто женской,
что только там — цветок, единственный,
способный подарить блаженство.

Храня бесстрастие свое,

цветок печатный безучастен
к ее обманчивому счастью,
к блаженству ложному ее.

Птицы

Над Калужским шоссе провода
телеграфные и телефонные.
Их натянутость, их прямота
благодарностью птиц переполнила.

Птицы к линиям мчатся прямым

и считают, щебеча па роздыхе,
будто люди устроили им
остановки для отдыха в воздухе.

И особенно хочется сесть

на фарфоровые изоляторы,
по которым протянута сеть, —
от вечерней зари розоватые.

Но случается вспышка и смерть, —

птицы с провода падают мертвые…
Виновата небесная твердь,
где коварно упрятались молнии.

Люди здесь вообще ни при чем,

так как видела стая грачиная
человека над мертвым грачом
с выраженьем в глазах огорчения.

Из детства

Когда капитану Немо
приелось синее небо —

он в лодке с командой верной

уплыл в роман Жюля Верна.

Он бродит в подводных гротах,

куда не доходит грохот

ни города, ни паровоза,

в водорослях Саргоссы.

В скафандре бредет на скаты,

где вьются электроскаты,

где люстрами с волн пологих

спускаются осьминоги.

Поодаль молчит команда.

Молчит, проходя. Так надо!

И сжат навсегда, как тайна,

бескровный рот капитана.

И все это нет, не лживо, —

в мальчишеских пальцах жив он.

Но лишь прояснится небо —

прочитанный, он — как не был.

Закрыто, мертво и немо

лицо капитана Немо.

«О, Рифма, бедное дитя…»

О, Рифма, бедное дитя,
у двери найденный подкидыш,
лепечешь, будто бы хотя
спросить: «И ты меня покинешь?»

Нет, не покину я тебя,

а дам кормилице румяной,
богине в блузе домотканой,
и кружева взамен тряпья.

Играй, чем хочется тебе, —

цветным мячом и погремушкой,
поплакав, смейся, потому что
смех после плача — А и Б.

Потом узнаешь весь букварь:

ведро, звезда, ладонь, лошадка,
деревья зимнего ландшафта
и первый школьный календарь.

И поведет родная речь

в лес по тургеневской цитате,
а жизнь, как строгий воспитатель,
поможет сердце оберечь.

И ты мою строфу найдешь,

сверкая ясными глазами,
перед народом, на экзамен
под дождь, осенних листьев дождь…

И засижусь я до зари,

над грустной мыслью пригорюнясь,
а Рифма, свежая как юность,
в дверь постучится: «Отвори!»

Осторожно…