Собрание сочинений. Том 6. Граф Блудов и его время (Царствование Александра I)

Предоставим истории записывать на своих страницах великие события той великой эпохи и обратимся к скромной судьбе Блудова. В ней совершился также важный переворот. После его одиннадцатилетней постоянной любви, и твердости молодой девушки, о которую сокрушались все делаемые ей предложения, – княгиня Щербатова, наконец, решилась низойти до родственной связи с простым дворянским семейством; но ее суетное тщеславие видимо страдало; как о последнем усилии с ее стороны положить преграду этому, по ее мнению, неровному браку, как о характеристической черте времени, в наш век немыслимой, упомянем о требовании княгини Щербатовой, чтобы Дмитрий Николаевич представил доказательства, что род его, как древнейший, занесен в книгу столбовых дворян, обыкновенно называемою бархатною; но и это было сделано, и давно желанная для молодых людей минута настала. Брак совершился апреля 28 дня, 1812 года, в домовой церкви Самбурского, бывшего духовником при великой княгине Александре Павловне, супруге эрцгерцога Иосифа, палатина Венгерского, одной из прелестнейших и несчастнейших женщин. Самбурский, человек большого ума и образования, пользовался общим уважением. Он сошелся с Блудовым через родственника своего Малиновского, очень любил его и сам венчал молодую чету. Посаженными отцом и матерью были у Блудова – князь Салтыков и его жена; шаферами – Александр Тургенев и Жуковский. Свадьбу справили скромно, в присутствии только близких родных и друзей: время было тяжелое; при том же княгиня Щербатова была уже больна, что может быть и понудило ее решиться пристроить дочерей, уже лишившихся отца. Вскоре она умерла в сильных страданиях от общего воспаления в крови, после удачной, по-видимому, операции рака.

Блудов, за несколько времени до свадьбы, нанял флигель при доме княгини Щербатовой, который и теперь существует в том же виде, с тем же мезонином, у Семеновского плаца. Здесь он оставался с молодою женой до отъезда своего из Петербурга.

К этому, кажется, времени, или несколько ранее, относится одно обстоятельство, по-видимому, маловажное, но показывающее большую силу воли в молодом человеке. Блудов наследовал от отца страсть к карточной игре. Еще в детстве, он не раз слышал жалобы матери о том расстройстве, которое эта страсть вносила в его семейство, разоряя имение, заставляя мать проводить бессонные ночи в ожидании возвращения мужа. В его пылком воображении представилась живо нежно любимая им жена, страдающая, в слезах, – из-за него, из-за его преступной страсти, если бы он ей предался более, чем любви к семейству; он невольно призадумался.

Кроме того, взявшись за управление имением, он убедился, каких усилий, каких пожертвований потребовалось от матери, чтобы поправить дела, расстроенные мужем. Дмитрий Николаевич решился, во что бы то ни стало, подавить в себе врожденную страсть; но он хорошо понимал, что этого нелегко было достигнуть и не отважился вступить в прямой с ней бой: он хотел обойти ее и потому дал себе обет – не пользоваться выигранными деньгами, а отдавать их, все сполна, бедным. Таким образом, проигрыш оставался безвозвратно внаклад ему, и не было приманки, цели к игре. Она сама по себе сделалась для него невозможной. Блудов перестал, даже разучился играть. Когда приходилось иногда сделать исключение для кого-нибудь из лиц, которых он любил и уважал, то играл так дурно и рассеянно, что ему очень редко предлагали карту. В доме его никогда не играли. Конечно, для любимой женщины принес бы он и не такую жертву. Эта кроткая, любящая, терпеливая, одаренная всеми добрыми качествами души женщина, имела большое влияние на его пылкий и страстный характер.

Блудову предлагали более деятельную службу за границей, но сколько устройство собственных дел после смерти матери, столько любовь удерживала его в Петербурге. Достигнув наконец цели своих давних стремлений, он обратился к графу Румянцеву с письмом, в котором говорил, что дела его не удерживают более в России и предлагал себя в его распоряжение.