Собрание сочинений: В 11 т. Т. 1: 1955–1959 гг.

— Риск! Опять риск! - бушевал Юрковский.- Я не боюсь риска! Говорите что угодно, Анатолий Борисович, но вы не в силах сделать нас трусами! (Ермаков невольно вздрогнул: это были его собственные слова.) Основная задача экспедиции не будет выполнена!

- Не так,- вмешался в спор Быков.

Он неожиданно вспомнил свой разговор с Ермаковым в самом начале перелета и сразу понял причины, заставлявшие командира быть осторожным. Геологи, привыкшие к тому, что Быков обычно не вмешивается в разговоры на эту тему, удивленно воззрились на него. Только Ермаков не шевельнулся.

Быков продолжал:

— Основная задача экспедиции не в этом. Вы плохо помните приказ комитета. Испытание «Хиуса» - вот основная задача.

— Алексей Петрович прав. Наша основная задача - доказать, что только снаряды типа «Хиус» могут решить проблему овладения Венерой. Доказать это! Кроме того, доставить на Землю результаты предварительной разведки. Мы их добыли. Ракетодром создан. Остается главное - вернуться.

Неудачливый именинник принялся с отвращением жевать роль–мопс - видно было, что он сдается. Юрковский воскликнул с горечью:

— Бросать на полдороге такое дело!

— Лучшее - враг хорошего, Владимир Сергеевич. И потом, мы сделали свое дело…

— Вы не специалист,- дерзко сказал Юрковский.

— Я командир! - Ермаков заиграл желваками и проговорил, сдерживаясь: - Я отвечаю за исход всего дела. Я мог бы просто приказать, но я выслушал ваши доводы и… считаю их неубедительными. Не будем больше об этом… И, кроме того, если Михаил в течение ближайшего часа свяжется с нами и приведет «Хиус» сюда, я дам вам еще два–три дня…

— Утешение,- язвительно проговорил Юрковский.

— Надеяться на связь - надеяться на бога,- криво усмехнулся именинник.

— К сожалению, вы правы, Григорий Иоганнович,- холодно согласился Ермаков и поглядел на часы.

Вечер был испорчен несомненно. Геологи сели бок о бок и понурили головы. Ермаков снова занялся приемником. Репродуктор выл и надсадно каркал. Бежали минуты. Связи не было. Забытая бутылка одиноко стояла посреди белой салфетки.

«Кр–ра, кр–ра, ти–иу–у, фюи–и…» - затянул приемник. Индикаторы на стене медленно налились красным. Заверещали счетчики радиации.

— Венера приветствует тебя, Иоганыч,- деревянным голосом сообщил Юрковский.

— Ах, боже мой, боже мой!..- проговорил именинник с невыразимой тоской и принялся ругаться вполголоса по–латышски.

«Фюи–и–и–у–у»,- неслось из репродуктора.

Ты слышишь печальный напев кабестана?
Не слышишь? Ну что ж, не беда…
Уходят из гавани Дети Тумана,
Уходят. Надолго? Куда? -

вдруг негромко пропел Юрковский на мотив знакомой лирической песенки.

— А, это что–то новое! - оживился Дауге.- А дальше?

— Подпевать будешь? - спросил Юрковский немного смущенно.

— Конечно! Давай!

Юрковский повторил, и Дауге ужасным голосом подхватил:

Уходят из гавани Дети Тумана,
Уходят. Надолго? Куда?
Ты слышишь, как чайка рыдает и плачет,
Свинцовую зыбь бороздя,-
Скрываются строгие черные мачты
За серой завесой дождя… В предутренний ветер, в ненастное море, Где белая пена бурлит, Спокойные люди в неясные зори Уводят свои корабли.
Их ждут штормовые часы у штурвала,
Прибой у неведомых скал,
И бешеный грохот девятого вала,
И рифов голодный оскал,
И жаркие ночи, и влажные сети,
И шелест сухих парусов,
И ласковый теплый, целующий ветер
Далеких прибрежных лесов.
Их ждут берега четырех океанов,
Там плещет чужая вода…
Уходят из гавани Дети Тумана…
Вернутся не скоро…
Когда?

- «Вернутся не скоро… Когда?» - задумчиво повторил Дауге.- Молодец, Володя, хорошо…Разлили и выпили по одной. Юрковский, приуныв, склонил на руки красивую, чуть седую голову. Ермаков о чем–то напряженно думал, ежеминутно механически взглядывая на часы. Быкову стало совсем грустно, он откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза. В памяти вставали милые сердцу, страшно далекие образы - синее глубокое небо, легкий ласковый теплый ветерок, белые клочки облаков в темной дрожащей лужице… Земля…

- Хватит, Иоганыч,- раздался голос Юрковского.

Быков поднял веки. Дауге наливал в стаканчик. Руки его дрожали, янтарные капли, весело сверкая в электрическом свете, падали на салфетку, разбегаясь по ней маленькими яркими шариками.

- Это не мне,- строго сказал Иоганыч,- и не тебе…

Он потянулся через закуски:

- Выпей, Богдан… Ну, знаю, что не терпишь, но ради меня - должен!