Собрание сочинений в 15 томах. Том 9

– Вас. Я хочу, чтобы вы были моим возлюбленным. Я хочу отдаться вам. Я хочу быть для вас всем, чем только могу. – Она помолчала. – Вам ясно? – спросила она.

– Если бы я не любил вас больше самого себя, я бы так не боролся с вами. Я уверен, вы недостаточно все продумали, – продолжал он. – Вы не знаете, к чему ведут такие отношения. Мы влюблены. У нас кружится голова от желания близости. Но что мы можем сделать? Вот я, меня связывает респектабельность и эта лаборатория. Вы живете дома. Это значит… встречаться только украдкой.

– Мне все равно, как мы будем встречаться, – сказала она.

– Ваша жизнь будет испорчена.

– Это украсит ее. Я хочу вас. Мне это ясно. Вы для меня единственный в мире. Вы меня понимаете. Вы единственный, кого я понимаю и чувствую и чьи чувства разделяю, я вас не идеализирую. Не воображайте. И не потому, что вы хороший, а оттого, что, быть может, я очень плохая; в вас есть что-то… живое, какое-то понимание. Это что-то возрождается при каждой нашей встрече и томится, когда мы в разлуке. Видите ли, я эгоистична. Склонна к иронии. Слишком много думаю о себе. Вы единственный человек, к которому я действительно отношусь хорошо, искренне и без всякого эгоизма. Я испорчу себе жизнь, если вы не придете и не возьмете ее. Я такая. В вас, если вы можете любить меня, мое спасение. Спасение. Я знаю, что поступаю правильнее вас. Вспомните, вспомните о моем обручении!

Их беседа прерывалась красноречивыми паузами, и эти паузы противоречили всему, что он считал долгом сказать.

Она встала перед ним с легкой улыбкой на губах.

– По-моему, мы исчерпали наш спор, – сказала она.

– Думаю, что да, – серьезно ответил он, обнял ее и, откинув волосы с ее лба, очень нежно поцеловал в губы.

Следующее воскресенье они провели в Ричмонд-парке, радуясь тому, что им не надо разлучаться весь этот долгий летний, солнечный день, и подробно обсуждали свое положение.

– В нашем чувстве – чистая свежесть весны и молодости, – сказал Кейпс, – это любовь с пушком юности. Отношения таких любовников, как мы, обменявшихся только одним жарким поцелуем, – это роса, сверкающая на солнце. Сегодня я люблю все вокруг, все в вас, но люблю больше всего вот это… эту нашу чистоту.

– Ты не можешь себе представить, – продолжал он, – до чего постыдной может быть тайная любовная связь.

– У нас не тайная любовь, – ответила Анна-Вероника.

– Ничуть. И она у нас не будет такой… Мы не должны этого допускать.

Они бродили среди деревьев, сидели на поросшем мхом берегу, отдыхали, дружески болтая, на скамейках, потом пошли обратно, позавтракали в ресторане «Звезда и Подвязка», проговорили до вечера в саду над излучиной реки. Им ведь надо было поговорить о целой вселенной, о двух вселенных.

– Что же мы будем делать? – спросил Кейпс, устремив глаза вдаль, на широкой простор за изгибом реки.

– Я сделаю все, что ты захочешь, – ответила Анна-Вероника.

– Моя первая любовь была грубой ошибкой, – сказал Кейпс.

Он задумался, потом продолжал:

– Любовь требует бережности… Нужно быть очень осторожным… Это чудесное, но нежное растение… Я не знал. Я боюсь любви, с которой облетят лепестки, и она станет пошлой и уродливой. Как мне выразить все, что я чувствую? Я бесконечно тебя люблю. И боюсь… Я в тревоге, в радостной тревоге, как человек, который нашел сокровище.

– Ты же знаешь, – сказала Анна-Вероника, – я просто пришла к тебе и отдала себя в твои руки.

– Поэтому я не в меру щепетилен. Я боюсь. Я не хочу схватить тебя горячими, грубыми руками.

– Как тебе угодно, любимый. Мне все равно. Ты не можешь совершить ничего дурного. Ничего. Я в этом совершенно уверена. Я знаю, что делаю. Я отдаю себя тебе.

– Дай бот, чтобы ты никогда не раскаялась в этом! – воскликнул Кейпс.

Она положила свою руку в его, и Кейпс стиснул ее.

– Видишь ли, – сказал он, – едва ли мы сможем когда-нибудь пожениться. Едва ли. Я думал… Я опять пойду к жене. Я сделаю все, что в моих силах. Но, во всяком случае, мы, несмотря на любовь, очень долго сможем быть только друзьями.

Он сделал паузу. Она помедлила, затем сказала:

– Будет так, как ты захочешь.

– Но почему это должно влиять на нашу жизнь? – спросил он.

И затем, так как она не отвечала, добавил:

– Если мы любим друг друга.

Прошло меньше недели после их прогулки. Кейпс во время перерыва вошел в лабораторию и сел около Анны-Вероники для обычной беседы. Он взял горсть миндаля и изюма, которые она протянула ему, – оба перестали ходить завтракать – и задержал на миг ее руку, чтобы поцеловать кончики пальцев. Они помолчали.

– Ну как? – спросила она.

– Послушай! – сказал он, сидя совершенно неподвижно. – Давай уедем.

– Уехать! – Вначале она не поняла его, потом сердце у нее заколотилось.

– Прекратим этот… этот обман, – пояснил он. – А то мы, как в поэме у Броунинга о картине и статуе. Я не могу этого вынести. Уедем и будем вместе, пока не поженимся. Ты рискнешь?

– Ты имеешь в виду – сейчас?

– После окончания сессии. Это единственный правильный для нас путь. Ты готова пойти на это?

Она стиснула руки.