Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 5. Золотое руно

Геркулес схватил якорный камень и вскинул на ладони, готовясь в нее швырнуть, но Гилас завопил ему в самое ухо, и он бросил камень — так девушка избежала смерти. Ласковый рокот лиры нес корабль вперед в ритмическом движении, я за кормой вздымался белопенный хвост.

Здесь можно поведать о том, что случилось с женщинами Лемноса в результате посещения кораблем «Арго» их гостеприимного острова. Пятьдесят женщин родили дочерей, и не меньше, чем сто пятьдесят, — сыновей. Из этих сыновей шестьдесят девять отличались крепким сложением, цепким взглядом и переменчивым нравом, что выдавало в них сыновей Геркулеса; пятнадцать мальчишек зачал Большой Анкей, который также породил трех дочерей; двенадцать сыновей и пятеро дочерей были от Идаса! и так далее в порядке убывания — до Маленького Анкея, который зачал одну дочь.

Ясон зачал с Гипсипилой двух сыновей по имени Эвней и Неброфон, Эвней, старший из них, стал, в конце концов, править Лемносом, женился на Лалаге, дочери Маленького Анкея, и прославился своими ухоженными виноградниками. Однако «Арго» так и не причалил больше к берегам Мирины, и Ясон забыл Гипсипилу, как забывал других женщин; но Гилас, будучи впечатлительным юношей, Ифиною не забыл.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ Орфей поет о творении

Повеял южный бриз. Ясон пожелал проплыть вдоль южного берега Лемноса, а затем направиться на восток к Геллеспонту, но Тифий отказался рисковать вести «Арго» на каменистые склоны мыса Ирена — ибо хотя и можно вести парусное судно под углом к ветру, он боялся рифов близ подветренного берега, кроме того, большая часть команды была с похмелья и не могла грести. Вместо этого он предложил следующую стоянку сделать на Самофракии.

Ясон слышал прежде название «Самофраки», но не знал, город это или остров. Аргус сказал ему.

— Это остров, величиной меньше, чем половина Лемноса, лежащий примерно в пяти часах пути на северо-востоке. Жители его, как и лемносцы, пеласги по происхождению.

— Давайте их посетим, — сказал Ясон.

Они ожидали, что доберутся до Самофракии после полудня; но бриз ослаб задолго до того, как Лемнос пропал из виду. Высоко над горизонтом на юго-западе все еще виднелась гора Скопия, когда им пришлось взяться за весла. Солнце нещадно палило, и они не могли вкладывать в удары всю свою силу. К вечеру они даже не увидели Самофракию, был мертвый штиль, а они устали грести. Поднялся морской туман и закрыл горизонт, создав преграду даже острому взору Линкея.

Аргонавты поужинали в молчании. Большинство из них думало о женщинах, оставленных на берегу и с укором называло себя дураками за то, что отказалось остаться хотя бы еще на несколько дней на этом райском острове. Идас, который всегда первым нарушал молчание, воскликнул:

— К рыбам эту убогую жратву! Никто, кроме Орфея, не виноват, что мы гнем спины на этих твердых скамьях в густом тумане вместо того, чтобы раскинуться на коврах из крашеных овечьих шкур перед пламенем, трещащим в очаге, где кипят черные булькающие горшочки. Орфей заманил нас на борт своей музыкой. Мы были счастливы, как цари, на Лемносе. Почему он опять завлек нас на эти невозможные и неблагодарные поиски?

Кастор урезонил Идаса:

— Считай, тебе повезло, что Орфей так поступил, Идас. Ты никогда ни в чем не проявлял умеренности, сколько я знаю тебя. Еще несколько дней на Лемносе — и ты стал бы трупом, пресытившись вином, пищей и женщинами. Что касается меня, я больше всего на свете желаю снова попасть под неодолимое очарование этой дивной лиры, слушая которую я испытываю куда более сильное блаженство, чем от кубка ароматного лемносского вина, филея нежной лемносской говядины или от пухлого белого тела здоровой, одержимой страстью лемносской девицы.

Линкей, близнец Идаса, ненавидел Кастора и Поллукса, дед которых, ахеец Ойбал, насильственно женился на Горгофоне, минийке и их бабушке и тем самым лишил их большей части их мессенского наследия. Горгофона была первой в Греции вдовой, вышедшая замуж вторично, чем навлекла позор на их отца Афарея. Линкей фыркнул:

— Да, Кастор, ты прав. Но это — слова пресыщенного. Твой аппетит никогда не был ни велик, ни здоров. Сознайся, ты говорил бы совсем в ином тоне пару дней назад.

Поллукс принял вызов, сказав Линкею:

— Мой брат зато не стал таким зверем, как твой.

Все заговорили: кто выражал недовольство этой ссорой между братьями, кто пытался ее усугубить. И Геркулес прогремел:

— Если бы я командовал на этом корабле, я бы начал плавание сегодня утром с того, что влил бы в глотку всем и каждому из вас по шлему морской воды, чтобы промыть желудки. Но командует Ясон, а не я.

Затем Идмон, птицегадатель, сказал, повысив голос:

— Прочистить бы надо не желудок, а душу. Я от всей души желаю, чтобы следующей нашей остановкой стал Делос, священный остров Аполлона, а не пеласгийская Самофракия; с нами хватило бы работы аполлоновым жрецам.