Собрание сочинений в 6 томах. Том 4

— Да. И предъявят — со временем. — Я быстро заговорил с министром по-французски. Мистер Смит французский знал слабо, несмотря на то, что миссис Смит дошла уже до четвертого урока по самоучителю Гюго. Я сказал: — Не произошло бы политической ошибки. Кандидат в президенты большой друг этого Джонса. Вам не следовало бы восстанавливать его против себя — накануне вашего прибытия в Нью-Йорк. Вы знаете, как в демократических странах считаются с оппозицией. Если это дело не слишком серьезное, я бы посоветовал вам разрешить мистеру Смиту свидание с его другом. В противном случае он, безусловно, подумает, что этого Джонса… может быть… ну, что с ним плохо обращались.

— Мистер Смит говорит по-французски?

— Нет.

— Видите ли, в чем дело: полиция иной раз превышает свои полномочия. Мне бы не хотелось, чтобы мистер Смит вынес неблагоприятное впечатление о ее методах.

— Может быть, вы прежде всего пошлете туда врача — человека доверенного, чтобы он… привел там все в порядок?

— Скрывать нам, конечно, нечего. Но арестованные иной раз плохо себя ведут. Я уверен, что даже в нашей стране…

— Значит, мы можем на вас положиться, вы поговорите со своим коллегой? И еще я бы посоветовал, чтобы мистер Смит оставил у вас небольшую сумму — конечно, в долларах, а не в гурдах — в виде компенсации за повреждения, которые мистер Джонс мог нанести полицейскому.

— Я постараюсь помочь. Если этим делом не заинтересуется наш президент. Тогда мы все окажемся бессильны.

— Понимаю.

Над головой у него висел портрет Папы Дока — портрет Барона Субботы. Облаченный в черный кладбищенский фрак, он посматривал на нас сквозь толстые стекла очков своими близорукими, ничего не выражающими глазами. Ходили слухи, будто иной раз Папа Док лично наблюдает, как жертвы тонтонов умирают медленной смертью. Взгляд, вероятно, оставался таким же. Надо полагать, что смерть интересовала его с медицинской точки зрения.

— Дайте двести долларов, — сказал я мистеру Смиту. Он вынул из бумажника два банкнота по сто долларов. Я увидел, что в другом отделении бумажника у него хранилась фотография жены, закутанной в плед. Я положил деньги министру на стол, мне показалось, что он бросил на них пренебрежительный взгляд, но, по-моему, мистер Джонс большего и не стоил. В дверях я оглянулся и спросил: — А доктор Филипо сейчас в городе? Мне надо бы поговорить с ним относительно канализации у меня в отеле. Хочу проводить новую.

— Он, кажется, на юге, в Ле-Кей. Там проектируют строительство больницы.

Каких только проектов не замышляли на Гаити! Каждый проект всегда сулит деньги подрядчикам, пока он остается на бумаге.

— Значит, о дальнейшем вы нас известите?

— Конечно, конечно. Но я ничего не обещаю.

Теперь его голос звучал почти резко. Мне часто приходилось наблюдать такое следствие взятки (эти двести долларов были, разумеется, совсем другой коленкор). Взятка меняет отношения между людьми. Человек дающий в какой-то степени лишается своего превосходства, а принявший взятку смотрит на него сверху вниз, как женщина, за которую уже заплачено. Может быть, я совершил ошибку. Может быть, следовало повернуть дело так, чтобы мистер Смит оставался неясной угрозой. Шантажист всегда сохраняет за собой преимущество.

4

Однако министр сдержал слово: на следующий день нам разрешили свидание с арестованным.

Самым важным лицом в полицейском управлении оказался сержант — куда важнее секретаря министра, который сопровождал нас туда. Секретарь тщетно пытался поймать взгляд этой персоны, но ему пришлось выстоять в очереди у стойки вместе с другими просителями. Мистер Смит сел рядом со мной под фотографиями расстрелянных мятежников, все еще выгоравшими здесь на стене. Мистер Смит посмотрел на них и быстро отвел глаза в сторону. В небольшой комнате как раз напротив нашей скамьи сидел рослый негр в щегольском штатском костюме, ноги у него были задраны на стол, и он в упор смотрел на нас сквозь темные очки. Может быть, виной тому были мои нервы, но во всем его облике я чувствовал что-то отвратительно жестокое.

— Он нас запомнит, — с улыбкой сказал мистер Смит.

Негр понял, что речь шла о нем. Он нажал кнопку звонка на столе, и к нему вошел полицейский. Не переменив позы, не переставая смотреть на нас, негр спросил его о чем-то, полицейский тоже посмотрел в нашу сторону и ответил; глазенье продолжалось. Я отворачивался, но эти два круглых черных стекла неизменно притягивали к себе мой взгляд. Они были точно линзы бинокля, в который тонтон наблюдал повадки каких-то двух зверушек.

— Мерзкий тип, — опасливо проговорил я.

И вдруг заметил, что мистер Смит выдерживает его взгляд. Черные очки не позволяли уловить, сколько раз тонтон мигнул за это время, он мог и вовсе закрыть глаза и незаметно для нас дать им отдых, и все-таки победа в этом поединке осталась за неослабным взглядом голубых глаз мистера Смита. Тонтон встал и затворил дверь своей комнаты.

— Браво! — сказал я.

— Я тоже его запомню, — сказал мистер Смит.

— Он, видимо, страдает от излишков кислот.

— Это весьма возможно, мистер Браун.